Кувалда вдруг замолчал. Задумавшись, он неотрывно смотрел на пустую пивную кружку, стоявшую рядом с ним. Вся компания молчала и, в ожидании продолжения рассказа. Они дружно смотрели на своего предводителя.

– Ну и что, удалось тебе что-то придумать, Кувалда? – прервал молчание всё тот же молодой пират, но на него тут же цыкнул Штырь и лично наполнил главарю пустую кружку пенистым пивом.

– Конечно, придумал…, – после небольшой паузы встрепенулся Кувалда и тут же резко замолк.

В таверне с грохотом открылась входная дверь, и все, сидевшие за столом, разом посмотрели на влетевшего в неё пирата. Это был Вертлявый. Он ещё сильно задыхался от быстрого бега и хотел что-то сказать пиратам, но только беззвучно раскрывал и закрывал рот. Наконец его прорвало, и он произнёс:

– Ко, ко, ко…

Вертлявый никак не мог закончить страшное слово, которое всё время крутилось у него на языке. Поэтому, после нескольких попыток он замолк и беспомощным взглядом оглядел всех собравшихся в таверне пиратов.

– Что, «Ко-ко-ко»? – недовольным голосом спросил у него главарь и грохнул здоровенным кулаком по широкому, дубовому столу, плотно уставленному яствами и выпивкой.

Кружки, только что наполненные пенным пивом, разом подпрыгнули на нём и со грохотом приземлились обратно. Оно выплеснулось из них, образовывав тёмно-жёлтые лужицы. Кувалда покосился на пролитое пиво и зло спросил:

– Может, ты у нас теперь курочкой будешь и снесёшь нам к обеду дюжину-другую яичек?

Пираты дружно расхохотались, а Вертлявый, наконец-то, пришёл в себя и смог произнести страшное слово до конца.

– Колдун! – внезапно закричал он во всё горло и в глазах у него застыло безумие. Он тыкал корявым пальцем в дверь таверны, затем упав на четвереньки, и тут же пополз прятаться под ближайший стол.

Кувалда с растерянным видом посмотрел на Вертлявого, который пытался протиснуться между ножками стола. Затем, взглянул на побелевшее от страха лицо сидящего рядом с ним Штыря и понял, что гулянка у них сегодня явно не задалась.

Стоян и Святик вместе с друзьями вышли на верхнюю палубу шхуны. Солнце уже начало клонится к закату и подкрашивало лёгким, тепловато-красноватым оттенком: облака, стены домов, стволы деревьев, лица людей. Оно щедро делилось нерастраченным за день теплом со всеми, чтобы они смогли сохранить эту капельку его тепла до следующего утра. Всему живому на Земле, да и кажется, что и неживому тоже крайне необходима эта небольшая капелька тепла, чтобы дожить, и не умереть от холодного мрака ночи.

На пристани зеваки помаленьку разошлись. У всех были свои дела. Жизнь на пристани шла своим чередом. Только один сборщик подати всё ещё крутился на шхуне и надеялся найти хоть какой-нибудь груз, чтобы появился повод увеличить размер подати. Стоян с улыбкой наблюдал, как боцман шхуны торгуется с ним и уже в который раз объяснял, что они зашли в порт, чтобы только передохнуть и никаких товаров не привозили и продавать не собираются.

– Ну, что, Карлыч, замучил он уже тебя, всё не верит, что мы пустые пришли? – крикнул Стоян.

Боцман, услышав голос капитана, обернулся, посмотрел на него и тяжело вздохнул. Затем указал рукой на сборщика подати и горестно произнёс:

– Да. прилип ко мне, прямо как банный лист к известному месту! И то ему покажи, и это! Хоть ты ему объясни, что у нас нету ничего, а то я уж прям устал с ним по шхуне взад-вперёд гулять! У меня и без него есть чем на корабле заняться!

Стоян подошёл к сборщику подати, снял с пояса кошель, развязал его и вытащил из него серебряный талер. Монета в лучах заходящего солнца подкрасилась и приобрела золотой оттенок. Сборщик подати, как увидел перед собой такое сокровище, так нервно сглотнул слюну. Он уже успел в уме быстро прикинуть – сколько можно будет оставить себе «за труды», а сколько – не жалко отдать в городскую казну.