– Что же будем делать? – спросил я, тем не менее.

– Оставьте, – вздохнув, сказал он. – Я подумаю. Покажу ему.

– Ну, а конкретно, с чем вы не согласны все-таки? – не унимался я. – Что-то вас не устраивает? Что? Вы повесть читали? – спросил на всякий случай.

– Нет, повесть не читал. Не успел.

– Ну, а против моей линии вы что-нибудь имеете?

– Нет, у вас все хорошо. А вот у него хуже.

– А вы дайте ему. Пусть сделает так, как хочет. Единственная просьба: у меня ничего не трогать без моего ведома, хорошо?

– Да-да, разумеется.

– Надеюсь, что в вашей благородной газете я могу рассчитывать на уважение к автору, так ведь? – повторил я, уходя.

– Да, все будет хорошо. Обещаю, – заверил он. – Позвоните мне завтра утром.

Сразу после него я зашел в кабинет Лили Николаевны, но ее не было.

Вторник. Звоню заведующему, его нет, но подходит Вика. Спрашиваю о материале, она мнется, говорит, что послали журналисту на доработку его линии.

– Вы читали?

– Да.

– Ну, и как вам?

– Мне понравилось, но… Заведующий говорит, что нет разницы позиций, что линия журналиста слабая, он кое-что сам сделал, а теперь послали.

– Вы согласны с этим?

– По-моему, там все хорошо, но… Заведующий говорит, что…

Вечером я позвонил второй раз. Опять подошла Вика.

– Ну, что? – спросил я.

– Журналист сделал плохо. Заведующий подправлял сам. Опять послали журналисту для визы. Он подписал, а я сейчас кое-что подправляю.

– А мою линию трогали? – спросил я, заподозрив.

– Да, у вас тоже заведующий много исправил. А я совсем чуть-чуть, несколько слов, мелочи.

Все ясно. Но что же делать? Я решил позвонить Лиле Николаевне домой и все рассказать.

Слава Богу, застал ее дома.

– Знаете что, у вас есть еще экземпляр? Вы не могли бы подвезти мне? – тотчас сказала она. – Я посмотрю, и мы решим с вами, что делать. Что-то странное происходит. А ведь организацию материала поручили мне. Давайте встретимся у метро, хорошо? И захватите, если можно, рукопись повести, мои знакомые очень хотят почитать.

Договорились на половину девятого вечера.

Встретились, я передал ей второй экземпляр, вернулся домой и ждал, волнуясь, ее звонка.

В половине одиннадцатого она позвонила.

– Извините, что поздно, была занята. Я прочитала. Внимательно. Два раза. По-моему, отличный материал. Действительно что-то странное происходит. Давайте так сделаем: я завтра утром поеду в редакцию и передам материал заместителю главного. Он как раз ведет этот номер. Надо поскорее отдать в набор – тогда они не смогут в верстке сильно перекраивать.

В среду, в половине десятого утра, она позвонила опять.

– Все сделала. Отдала заму. Оказывается, заведующий уже сказал ему: «Материал плохой и наверное не пойдет в этот номер». Ну, а раз не в этот, значит, ни в какой, вы понимаете. Ведь журнал уже выйдет. Зам быстро прочитал, ему понравилось. А дальше было совсем интересно. Пришел заведующий, он еще ничего не знал, и мы направились к исполняющему обязанности главного – самого ведь нет сейчас, он в Америке. И.о. спрашивает у заведующего насчет вашего материала, а тот говорит: материал не готов, мы дважды заворачивали его и автору повести, и журналисту. Понимаете: он сказал, что и вам тоже «заворачивали». Соврал. Тогда зам достает ваш материал и говорит: вот же он, отличный материал, в чем дело? Заведующий аж позеленел… Ну, в общем, я оставила заму ваш телефон, он вам позвонит.

Но до пяти вечера телефон молчал.

В пять я решил позвонить Вике.

– Журналист доделал свою линию, материал стал гораздо лучше, – оживленно сказала она. – Он у заведующего после машинки. Он или смотрит его или уже отдал в секретариат.