Вдалеке, у построенных пятиэтажек, кладут асфальт. Вспомнилось, как мы с Мишкой Гудиным прошлый год сюда за карбидом бегали. Пришлось, удирая от сторожа, десантироваться со второго этажа на кучу песка. Потом целую неделю пятки гудели.

Сейчас мы проезжали район слободки с покосившимися бараками, простроенными, как временное жильё при строительстве арматурного завода в конце тридцатых годов. В одном из них, с дороги его не видно, и живёт Петька Бурцев. В начале мая этого года мне пришлось пару раз заходить к нему. Его неделю не было в школе, и учительница отправила меня выяснить причину.

…Дверь мне открыла девчонка лет десяти-одиннадцати в трусиках и с полотенцем на голове. Я попятился. Через открытую дверь мне было видно, что Петька стирает одежду в корыте, шоркая ею о стиральную доску. Он увидел меня и мотивировал: «Что в коридоре менжуешься, в комнату проходи. Подменку им стираю», ― пояснил он.

Я вошёл. Его младшая сестра-дошкольница лет пяти, прикрыв ноги одеялом, сидела на кровати. Та, что открыла дверь, подошла к ней, присела рядом и пялилась на меня. В таком возрасте девчонки ещё не стесняются ходить дома в трусах, когда жарко, по Таньке Модуль это знаю.

Такой убогой и запущенной комнаты, как у Бурцевых, я ещё не видел. Из мебели у них деревянная кровать, напоминающая нары, кухонный стол с керогазом на нём, покосившийся фанерный шкаф, три табуретки, да часы-ходики, если их посчитать за мебель. На столе россыпь картошки, сваренной в мундире.

У нас с Бурцевым доверительные отношения, видимо, поэтому он рассказал, что их мать за прогулы выгнали с работы в забегаловке, где она работала посудомойкой, и теперь она шлындает с кавалерами неизвестно где, а ему мелких кормить нужно. Я высыпал на стол карманные деньги, что были с собой: рубль с копейками, и вышел. На следующий день я разбил свою копилку и купил продуктов для Бурцевых, шоколадных конфет для его сестёр.

Нас опять тряхнуло. За автобусом первого отряда вьётся облако пыли. Несмотря на закрытые рамы в салоне не продохнуть. Представляю, как достаётся младшим отрядам, что едут за нами! Но вот поворот налево и грунтовая дорога. Мы выехали за город. Теперь ещё минут двадцать и будем на месте.

За городом пролески перемежаются полями совхоза. Но вот лес пошёл сплошной полосой. Я видел, что мы уже подъезжаем. Справа несколько раз промелькнула речка, слева показалась просека с опорами линии электропередач, они поднимаются вверх по косогору, вот проехали бетонный мост, ещё немного… поворот налево, на узкую дорогу к пионерлагерю. В автобусе сразу стало темнее: по обеим сторонам дороги растут деревья с густыми кронами; шуршат колеса по мелкому гравию, и опять светло… выезжаем на поляну.

Наконец, автобус, фыркнув тормозами, остановился рядом с автобусом первого отряда. Здесь стоянка автомашин, слева ― футбольное поле. «Ребята, ― обратилась к нам воспитательница, ― не толкаться. Выходим организованно. Построение на стадионе у таблички нашего отряда». С шипеньем открылась передняя дверь. С дальней стороны стадиона ветер принёс запах свежескошенной травы. Стадион и спортивную площадку обкашивают к началу смены. Со столба с громкоговорителя на краю стадиона звучит знакомый голос Марка Бернеса:

В лагере работает радиорубка с громкоговорящей связью. Ребята первого отряда уже шли на стадион. Подошёл автобус третьего отряда. Показался вдалеке автобус четвёртого. Вслед за воспитательницей и пионервожатыми мы пошли на место построения. В толчее кто-то хлопнул меня по плечу: