Слушай, я вот с тобой разговариваю, делюсь сокровенным, а ты молчишь, как гребаная рыба, и только глазами хлопаешь. Расскажи что-нибудь про себя! Давай, какие у тебя смешные истории?

Незнакомец потер глаза, было видно, как же Пингвин-дурак его достал, и ответил:

– Слушай сюда, мои истории такие неинтересные и тупые, как твои, знаешь почему? Потому что меня здесь даже нет, я у тебя в башке. Ты допился, алконавтина тупая, иди домой! – сказал незнакомец и растворился в воздухе.

– Лу, а кто это был? Че за мутный чувак?

– Никого тут не было, ты весь вечер разговаривал сам с собой. Иди домой, выглядишь, как ведро с парашей на станции полярников.

– Да пошел ты нахуй, Лу! Старый скупердяй, пережеванная китовья отрыжка! И ты иди нахуй, сраная рогатая чайка! И вы все тоже идите нахуй, я вас всех вертел на роге нарвала!

В тот вечер Пингвин-дурак был изгнан из бара смачным пинком под зад. Униженный, он побрел домой, думая, что тот чувак, все равно, был мудаком. Придя домой, он подошел к зеркалу и сам себе сказал: «Ну, наливай, хули!»

Вечером в пятницу Пингвин-дурак и его лучший друг, как всегда, бухали и разглагольствовали на высокоинтеллектуляльные темы.

– Вот сука! Я ему, ну, Лу из бара, рассказываю историю. Ик! Как я одного педолурга осадил и говорю: «Пиздокрыл череззаборпередрищенный, ты на кого свои мелкие пидорастические яйчишки-то, ик, выкорябываешь? Слышь, хочешь проблем? Пойдем выйдем, навозина ты, мамонтова!»

А он мне в ответ: «Мол, слышь, олень! Это ты мне вчера сказал, прикинь. Поэтому и не наливаю тебе больше».

– А че я тогда такой пьяный-то?

Говорит: «Ты со вчера в говно, и уже 4 часа сидишь тупо с пустой кружкой и думаешь, что у тебя налито, хрен тупой».

Морж созидательно и многозначительно, но не настолько понимательно, чтоблячтопроисходятельно кивнул и срыгнул еще по пинте рыбного пива.

– Оленем меня назвал, мудло, что, бля, вообще за слово такое «олень»? Это, нахуй, аббревиатура какая-то? Типо пришел он на работу, а начальник ему: «О-о-о-олень пришел! Иди, ик, ска, работать, лентяй сраный, жопа оленивая!»

– И, опять же, почему жопу кто-то называет «ягодицы»? Там, мать его, что, ик, ягоды растут? Фикалягоды? Ты, дружище, знал, что во Франции жопа назывется «ляжопье», что в переводе на наш пролетарский, ик, бл, диалект означает «зона туловища свободная от наказаний»?

Морж снова с выражением неинтересности на пьяной роже кивнул и наблевал еще пива в опустевший бокал.

– Или вот, бл, зубы, вот нахера, они нужны? Хули от них толку? Вот твои сраные шпаги тебе нафига? Колбасу резать? Ты как с этими херовинами на бабу залазишь, ик? Протыкаешь и ебешь, пока не остыла? Блюй еще пива.

А китайцы, а вот, че они такие китайливые? Че их, как опарышей в лошадином говне, расплодилось? Куда ни плюнь, по-любому попадешь в пекинестого желтомордого. Бесят, живут там, в своей китайчандии, жрут рис и с пандами сношаются.

Че за слово, нахер, ик, такое, бл, «сношается»? Че оно вообще означает? Куда подевались старые добрые «ебаться», «трахаться», «долбиться», «теребонькаться», «рики-тики-тавиться», ик? Эти, сука, умночлены, придумали «совокупляться». «Совакублядство» – ну, ебать сов, я бы еще понял, но эту хуйню…

Пингвин-дурак выпил.

– Морж, вот, ээээ, бл, вот, скажи, почему я не могу ссать там, где хочу? Ик, вот, ска, ну захотел я помочиться в центре города. И че, ик? Это мои кон—кон—конституционные права. А нассать на полицейский участок? Святой гражданский долг любого честного пингвина. А мне 15 суток, козлы легавые! Меньше серых – больше смелых. Ау-ау-ау! Спартаааа, бля, ик, чет я в говно. Наливай еще.