– Верно! – ответил ведущий. – Нужно найти цель и идти к ней, но как к ней приблизиться?

Несколько минут в зале было тихо. Снегирев следил за лицами первокурсников, они выражали сосредоточенность и готовность отвечать. Но ответов не следовало.

– Идеи, как это сделать. – проговорил Снегирев.

Его голос не было слышно со сцены, но ведущий расслышал его.

– Повтори свой ответ! – приказал ведущий и подал Снегиреву микрофон.

– Идея.

– Верно! Чтобы мечта исполнилась, нельзя сидеть сложа руки, нужны идеи. Но разве одна идея поможет?

– Нет.

– Нужно много идей! – ответили из зала.

– Но ведь так и запутаться можно! – воскликнул ведущий. На какую идею равняться, если их тьма?

– Сверхидея! – крикнул кто-то.

– В точку! Чтобы достигнуть цели, нужна сверхидея, которая и будет направлять нас всех. Идея, которой можно посвятить всю жизнь, за которую не жаль отдать ее!

Арсений стоял завороженный, в зале все ликовали, некоторые не могли сдержать слез.

– Наша партия удовлетворила все наши нужды: мы получаем все по потребностям. Но способны ли мы достичь целей, который она перед нами поставила?

– Да!

Студенты пришли в исступление: кричали, рыдали и аплодировали. Шум зала скоро заглушил речь ведущего. Снегирев смотрел на первокурсников: еще минуту назад размышлявшие над вопросами, они словно потеряли разум, с глазами, полными неистовства, студенты кричали:

– Да-да-да!

После собрания все выходили из зала молча. Снегирев был очень взволнован, сердце его учащенно билось. Он чувствовал себя способным на все, всесильным, и если бы ему сейчас приказали лететь к звездам, он полетел бы не раздумывая.

Маркс выглядел отстраненным, его рыжие волосы были взъерошены, на лбу выступила испарина. Биробиджан улыбался, глаза его блестели. Лицо Сталины выражало тайный восторг, Лаиля и Искра вытирали слезы.

Комсорги повели свои группы в парк на воздух, где первокурсники разбрелись и ходили в одиночестве.

Снегирев вынул свой КПК, чтобы прийти в себя после агитпропа. Он зашел на почту и увидел, что от отца пришло письмо. Отец писал:

«Привет, студент! Письмо мы твое получили, только открыть не можем. Вася сказал: ты аудиосообщение прислал, а у ЭВМа нет динамиков и звук не идет. Сейчас, как уборочная закончится, так мы в город с матерью съездим и там послушаем. Ты напиши нам, как доехал, а то мать волнуется.»

Снегирев вздохнул. Динамики у ЭВМ действительно не работали, он забыл об этом, записывая сообщение. Он быстро набрал ответ: вкратце описал город, прикрепил фотографии города, которые сделал на КПК.

Написав отцу, Снегирев немного успокоился. После агитпропа, он помнил со школы, часто кто-нибудь плакал или клялся взяться за учебу. Снегирев и сам приходил в состояние исступления и необъяснимого счастья, но через день-два этот восторг проходил. Не все минутки агитпропа влияли на него, однако эта оставила сильное впечатление. Снегирев все еще слышал в голове рев зала, он пошел к автомату для воды, чтобы заглушить его.

У автомата стоял студент-старшекурсник. Высокий и широкоплечий комсомолец, по виду увлекающийся тяжелой атлетикой, из тех в кого легко влюбляются девушки, с карими глазами и светлыми волосами. Он глянул на Снегирева немного свысока. Когда подошла очередь Арсения, он подошел к экрану, такого экрана он никогда не видел. Старшекурсник заметил его растерянность и спросил с издевкой:

– Что, из резервных?

– А тебе то что?

– А то, что вас по квоте набрали, вы из своих деревень по общему конкурсу сюда никогда бы не поступили. Через год тебя здесь не будет.

– Посмотрим. – хмуро ответил Снегирев.

– Посмотришь, я то уже посмотрел. – ответил старшекурсник и ушел прочь.