Грисселу нечего было ответить. Он видел перед собой только руку Старого Ханжи – грязную лапу. Яуберт повернулся и зашагал к машине.

– Погодите, – сказал бродяга. – Чего он хотел-то?

Гриссел смотрел вслед Яуберту, а тот уходил. Нет, Матт вовсе не собирался бить его. Он проделал такой долгий путь ради детского урока нравственности. На секунду в душе Гриссела шевельнулась нежность к своему другу-здоровяку. Вдруг он кое-что сообразил, повернулся и спросил:

– Вы были полицейским?

– Я что, похож на идиота?

– Кем вы были?

– Санитарным инспектором в Милнертоне.

– Санитарным инспектором?

– Приятель, помоги голодному. Два ранда!

– Санитарным инспектором, – повторил Гриссел. В нем медленно вскипал гнев.

– Постой-ка, – сказал Старый Ханжа. – Я тебя вроде помню. Ты не из ресторана «Шпора»?

Гриссел развернулся и поспешил вдогонку за Яубертом.

– Он был санинспектором! – крикнул он.

– Ладно, дружище, хоть один ранд! Что такое один ранд между друзьями?

Старший суперинтендент уже уселся на водительское место и взялся за руль. Гриссел перешел на бег.

– Так нечестно! – закричал он прямо в окошко. – Нечестно сравнивать меня с каким-то жалким санинспектором!

– Все честно. Я сравниваю тебя с придурком, который не может бросить пить.

– Матт, а ты спрашивал его, почему он пьет? Ты его спрашивал?!

– Ему уже все равно.

– Пошел ты! – сказал Гриссел. Усталость, жажда и унижение слились воедино. – Нечего сравнивать меня с ловцом тараканов! Сколько трупов ему пришлось поворочать? Сколько? Ну, скажи! Сколько убитых детей он видел на своем веку? Сколько женщин и старух, забитых до смерти из-за мобильного телефона или дешевенького колечка? Вспоминаешь, значит, прежнего Бенни! Ты ищешь придурка из Пэроу, который ничего не боялся? Я тоже его ищу.

Каждый день, каждое утро, когда я встаю, я ищу его! Потому что он по крайней мере знал, что его дело правое. Он думал, что способен изменить мир к лучшему! Он верил, что, если будет работать долго и упорно, мы рано или поздно победим, и плевать на чин и на повышение; справедливость восторжествует, вот и все, что имело значение, потому что мы на стороне справедливости. Тот парень из Пэроу умер, Матт. Ему конец, крышка. Знаешь, почему? Что случилось? И что происходит сейчас? Нас превзошли численностью. Мы не побеждаем; мы проигрываем. Их все больше и больше, а нас все меньше. Что толку? Что толку без конца работать сверхурочно, рвать задницу? Нас что, награждают за это? Благодарят? Чем тяжелее мы работаем, тем больше на нас взваливают. Послушай. Вот, у нас белая кожа. Ну и что? Двадцать шесть лет службы в полиции, только и всего. И дело не в выпивке – я по-прежнему всего лишь инспектор вовсе не из-за того, что пью. Ты все понимаешь! Это политика ликвидации последствий расовой дискриминации, чтоб ее! Они взяли всю мою поганую жизнь, забрали все это дерьмо, и на первый план вышла политика ликвидации последствий расовой дискриминации! Вот уже десять лет мы ликвидируем эти несчастные последствия. Я что, вышел в отставку, как Де Кок, Ренс и Ян Брукман? Посмотри на них сейчас! Они в полном шоколаде! Устроились в охранные фирмы, зарабатывают кучу денег, водят БМВ и каждый вечер в пять возвращаются домой! А где я? Сто нераскрытых дел, жена выкидывает меня из дома, и я алкоголик… Но я, Матт, не ухожу, я по-прежнему служу в полиции. Я не ушел! – Выдохшись, он оперся о машину и низко опустил голову. – Я не ушел, мать твою!

– Эй! – крикнул из-за деревьев Старый Ханжа.

– Бенни, – тихо сказал Яуберт. Он медленно поднял голову:

– Что?

– Поехали.

– Эй!

Когда он обошел машину, до него донесся пронзительный и четкий крик бродяги: