Неужели вопрос о будущем свергнутого императора не стоял перед ней, как, кстати сказать, и перед ее подругой? Известно, что Екатерина имела на этот случай особый план, с которым, весьма вероятно, познакомила Дашкову. Он заключался в том, чтобы отвезти Петра III в Шлиссельбург, а затем, смотря по обстоятельствам, отправить его с фаворитами и Елизаветой Воронцовой в Голштинию^>281. Но Екатерина Романовна почему-то ни слова не говорит в оправдание императрицы об этом плане. Дашкова ссылается на письмо А.Г. Орлова из Ропши, которого не видела, а об известном ей письме Екатерины II от 2 августа 1762 года Ст.-А. Понятовскому, в котором говорится об отправке Петра Федоровича в Шлиссельбург, она будто бы забыла совершенно^>282.

Вместе с тем Екатерина Романовна ни слова не говорит о носившихся среди ее ближайшего окружения предложениях убить Петра III, о чем рассказывал Рюльер, человек, по словам самой Дашковой, «имевший под рукой самые достоверные источники»^>283. «…Гвардии капитан Пассек, – писал француз, – лежал у ног императрицы, прося только ее согласия, чтобы среди белого дня в виду целой гвардии поразить императора. Сей человек и некто Баскаков, его единомышленник, стерегли его дважды подле пустого и того самого домика, который прежде всего Петр Великий приказал построить на островах, где основал Петербург и который посему русские с почтением сохраняют; это была уединенная прогулка, куда Петр III хаживал иногда по вечерам со своею любезною и где сии безумцы стерегли его из собственного подвига. Отборная шайка заговорщиков под руководством графа Панина осмотрела его комнаты, спальню, постель и все ведущие к нему двери. Положено было в одну из следующих ночей ворваться туда силою, если можно, увезти; будет сопротивляться, заколоть и созвать государственные чины, чтобы отречению его дать законный вид…» (курсив наш. – О. И.)^>284.

А. Шумахер рассказывает о другом плане: «Замысел состоял в том, чтобы 2 июля старого стиля, когда император должен был прибыть в Петербург, поджечь крыло нового дворца. В подобных случаях император развивал чрезвычайную деятельность, и пожар должен был заманить его туда. В поднявшейся суматохе главные заговорщики под предлогом спасения императора поспешили бы на место пожара, окружили [Петра III], пронзили его ударом в спину[75] и бросили тело в одну из объятых пламенем комнат. После этого следовало объявить тотчас о гибели императора при несчастном случае и провозгласить открыто императрицу правительницей»^>285.

Возможно, идея «несчастного случая»[76] начала претворяться в жизнь. Рюльер рассказывает об любопытном эпизоде, произошедшем сразу после переворота: «Вдруг раздался слух, что привезли императора. Понуждаемая без шума толпа раздвигалась, теснилась и в глубоком молчании давала место процессии, которая медленно посреди ее пробиралась. Это были великолепные похороны, пронесенные по главным улицам, и никто не знал, чье погребение. Солдаты, одетые по-казацки, в трауре несли факелы; а между тем, как внимание народа было все на сем месте, сия церемония скрылась из вида. Часто после спрашивали об этом княгиню Дашкову, и она всегда отвечала так: “Мы хорошо приняли свои меры”»[77]. Дашкова впоследствии отрицала участие в этом эпизоде, повторенном и у Ж. Кастера^>286. Но есть все основания полагать, что нечто подобное имело место; о слухах, распущенных по поводу смерти императора, упоминают современники. Шумахер писал: «…Повсюду распускали слух, будто император накануне вечером упал с лошади и ударился грудью об острый камень, после чего в ту же секунду скончался. Этот-то слух главным образом, наряду с прочими обстоятельствами, и побудил лейб-кирасирский полк принять участие в перевороте». Это же подтверждает и Ж. Позье