Автор известной книги «История и анекдоты о революции в России в 1762 году», Рюльер, упоминает только об одном письме. Согласно его драматическому, но, скорее всего, во многом выдуманному рассказу, основную роль в написании Петром Федоровичем письма к Екатерине сыграла Елизавета Воронцова: «…Его любезная, обольщенная надеждою найти убежище, а может быть, в то же время для себя и престол, убедила его послать к императрице просить ее, чтобы она позволила им ехать вместе в герцогство Голштинское. По словам ее, это значило исполнить все желания императрицы, которой ничто так не нужно, как примирение, столь благоприятное ее честолюбию». Тут Рюльер вводит фельдмаршала Миниха, который, узнав о решении Петра Федоровича распустить солдат и уничтожить всякие следы возможной обороны, страшно возмутился. «При сем зрелище Миних, объятый негодованием, спросил его, – пишет Рюльер, – ужели он не умеет умереть как император, перед своим войском? “Если вы боитесь, – продолжал он, – сабельного удара, то возьмите в руки распятие – они не осмелятся вам вредить, а я буду командовать в сражении”. Император держался своего решения и написал своей супруге, что он оставляет ей Российское государство и просит только позволения удалиться в свое герцогство Голштинское с фрейлиною Воронцовой и адъютантом Гудовичем». Автор «Истории и анекдотов» не называет ни Голицына, ни Измайлова, а только замечает: «Камергер, которого наименовал он (Петр Федорович. – О. И.) своим генералиссимусом, был послан с сим письмом…»>201
Г. Гельбиг уделил в «Биографии Петра Третьего» много места рассматриваемым письмам>202. Но это во многом, скорее всего, догадки бывшего дипломата. Он начинает с того, что Петр Федорович, возвратившись в Ораниенбаум из неудачной поездки в Кронштадт, заснул, но через некоторое время пробудился от кошмара. Он тотчас же потребовал перо и чернил и написал свое первое письмо к императрице, своей супруге. Содержание его, по словам Гельбига, было следующее: император, признавая свою несправедливость, хотел примириться с императрицей и разделить с ней власть. Но надежды на действие этого письма, как утверждает Гельбиг, не было никакой. После его написания Петр III вернулся с плачущей графиней Елизаветой Воронцовой по ее просьбе во дворец. Там он нашел дамское общество в слезах. Женщины набросились на него с причитаниями, сделавшими его состояние еще более безотрадным, что выразилось в его внешности. Все, кто видел Петра Федоровича в это время, утверждали, что он неузнаваемо изменился. Он пошел в глубокой печали в Японский зал, где упал без сил[45]. Когда он вновь пришел в себя, то позвал русского священника.
Прежде чем пойти в Японский зал, как утверждает Гельбиг, Петр Федорович показал некоторым персонам написанное им письмо (от которых узнали о подлинном его содержании). Особенно он хотел знать мнение своего друга Гудовича и графа Миниха. Оба порицали этот шаг Петра Федоровича. Особенно резко отозвался о нем фельдмаршал, заметив, что император ничего благодаря этому не получит. Более того, он советовал ему идти самому к императрице и, как он выражался, положиться на ее решение («auf Discretion zu ergeben»). Однако император, который был доволен тем, что написал письмо, не только в нем ничего не изменил, а, напротив, как можно быстрее отослал его своей супруге. Между тем императрица в своем медленном движении достигла обители Святого Сергия, неподалеку от дворца в Стрельне. В этом монастыре Екатерина получила письмо своего мужа из рук вице-канцлера князя Голицына, но ничего на него не ответила. Она заявила громко и публично: «Она не даст ответа на это послание; уже слишком поздно и благо империи требует иных решений». Императрица со своими войсками двинулась дальше и достигла в 10 часов Петергофа, где она получила второе письмо императора.