Все это происходило на фоне ухудшавшегося здоровья императрицы, которое становилось видимо простыми глазами. А. Чарторижский писал по этому поводу: «У нее давно уже сильно опухали ноги, но она не исполняла ни одного из предписаний врачей, которым она не верила[115]. Она употребляла народные средства, которые ей хвалили ее служанки. Перенесенное ею унижение перед шведским королем было слишком чувствительным ударом для такой гордой женщины, как она. Можно сказать, что Густав IV сократил ее жизнь на несколько лет»>404.
Любопытные воспоминания оставил нам С.А. Тучков. Он писал:
«За несколько дней до кончины императрицы был я представлен ее величеству и благодарил за чин артиллерии майора. Величественный, вместе милостивый ее прием произвел немалое на меня впечатление. Возвратясь от двора к отцу моему, между прочими разговорами сказал я: “О, как, думаю я, была прекрасна императрица в молодых летах, когда и теперь приметил я, что немногие из молодых имеют такой быстрый взгляд и такой прекрасный цвет лица”. Отец мой, слыша сии слова, тяжело вздохнул и, по некотором молчании, сказал: “Этот прекрасный цвет лица всех нас заставляет страшиться”.
Екатерина пускала иногда кровь из руки или ноги. Это исполнял всегда сам лейб-медик ее доктор Роджерсон, и получал у нее за труд каждый раз по 2 т[ысячи] рублей, не взирая на то, что он был весьма богат и что таковая плата вовсе была для него излишня. За несколько времени до ее кончины этот доктор не раз советовал ей отворить кровь; императрица на то не согласилась. В один день, когда он убедительно ее о том просил, она, обратясь к своему камердинеру, сказала: “Дайте ему 2 т[ысячи] рублей”… Огорченный сим, медик вышел с неудовольствием, и вскоре последовало то, что он предвидел»>405. В подтверждение приведенного тут сообщения можно привести слова самой Екатерины II, сказанные в марте 1790 года А.В. Храповицкому: «Под старость надобно перестать пускать кровь»>406.
Не все было так спокойно и в дальнейшем, как пытается изобразить Ростопчин. Кстати сказать, в письме к С.Р. Воронцову от 5 ноября 1796 года он сам замечал: «Здоровье [императрицы] плохо; не ходит более; буря, похожая на случившуюся в последнее время жизни императрицы Елизаветы, произвела тяжелое впечатление; не выходят более»>407. В.Н. Головина рассказывает со слов жены Александра Павловича: «Горе, причиненное государыне неудачей ее проекта брака со шведским королем, подействовало на нее очень заметно для всех окружавших ее. Она переменила свой образ жизни, появлялась только в воскресенье за церковной службой и обедом и очень редко приглашала лиц из своего общества в бриллиантовую комнату или в Эрмитаж. Почти все вечера проводила она в спальне, куда допускались лица, только пользовавшиеся ее особенной дружбой. Великий князь Александр и его супруга, обыкновенно каждый вечер бывавшие у императрицы, теперь видели ее только раз или два в неделю, кроме воскресений. Они часто получали распоряжение остаться у себя дома, или же она предлагала им поехать в городской театр послушать новую итальянскую оперу. В воскресенье, 2 ноября, государыня в последний раз появилась на публике. Говорили, что она простилась со своими подданными. После того как печальное событие совершилось, все были поражены тем впечатлением, какое она произвела в тот день. Хотя обыкновенно по воскресеньям публика собиралась в зале кавалергардов, а двор – в дежурной комнате, государыня редко проходила через ту залу. Чаще всего она направлялась из дежурной комнаты через столовую прямо в церковь, а туда посылала великого князя Павла или, когда последнего не было, великого князя Александра, обедню же стояла на антресолях во внутреннем помещении, откуда выходило окно в алтарь. Второго ноября государыня отправилась к обедне через зал кавалергардов. Она была в трауре по португальской королеве и выглядела так хорошо, как ее уже давно не видали. После обедни она долго оставалась в кругу приглашенных лиц; мадам Лебрен только что окончила портрет во весь рост великой княгини Елизаветы и представила его государыне. Ее величество приказала повесить его в тронном зале, часто останавливалась перед ним, осматривала и разбирала его с лицами, приглашенными к обеду, которых, как всегда по воскресеньям, было много. Великие князья Александр и Константин обедали у нее в этот день со своими супругами. Это был не только последний обед, но и последний раз, когда она их видела. Они получили приказание не приезжать к ней вечером…»