людей сажают за караул; проехали мост, на котором дворы построены. Приехали в город Лондон, поставлены в трех дворах мещанских и тут кушали в одном дворе»[18]. «Мост, на котором дворы построены», – это Лондонский мост, единственный в городе до 1769 г., построенный в начале XIII в., сооружение, состоявшее из ряда неправильных арок, на которых находилась часовня Св. Фомы Кентерберийского и стоял ряд ветхих домов, так что мост казался как бы продолжением улицы. На обоих его концах возведены были укрепленные ворота, на шпили которых втыкались головы казненных преступников. «Городом Лондоном» в заметке «Юрнала» названо, конечно, лондонское Сити (City), где и были приготовлены для Петра и его спутников три расположенных на самом берегу Темзы дома на улице, теперь носящей название Букингам-стрит (Buckingham-street) в Адельфи. Помещение, нанятое для царя, описывал в депеше в Вену цесарский резидент в Лондоне Гофман: «По его непременному желанию для него приготовлен на берегу реки небольшой дом, всего только по две комнаты в каждом этаже со стороны двора (ein kleines Haus so nur 2 Zimmer per Stock hat von Seiten dec Hoffes bestehen), откуда он может выходить на Темзу, не будучи замечен, чего он до крайности терпеть не может»[19].

Тотчас по приезде «кушали», как отмечено в «Юрнале», собравшись в одном из отведенных царю со свитой домов. После обеда явился посланный от короля камергер Бертон поздравить с прибытием, выразить благодарность за приезд в Англию и заявить о готовности короля к услугам. Бертон спросил также царя по королевскому поручению, когда ему угодно будет видеться с его королевским величеством. Камергер говорил по-английски; слова его переводил на голландский язык находившийся при царе вице-адмирал Митчель. Петр, поблагодарив за приветствие, отвечал, что готов видеться с королем, когда его королевскому величеству будет угодно, и к этому ответу присоединил просьбу, чтобы при нем назначен был состоять кто-либо из королевских приближенных, который бы о его желаниях мог доводить до сведения короля, а лучше всего он желал бы иметь при себе вице-адмирала Митчеля, как знающего голландский язык. Видимо, вице-адмирал сумел во время морского переезда приобрести расположение царя. Камергер обещал доложить королю и откланялся. «После кушанья, – так описан этот разговор с камергером в «Юрнале», – присылал королевское величество своего подкормного господина Бертона с поздравлением счастливым приездом, благодарствовать за показанную любовь и за приезд в англинскую землю, объявляя всякую королевскую услугу и желая ведать, когда изволит его царское величество видеться с королевским величеством. И за то поздравление благодарствовал и говорил, что он с королевским величеством видеться готов, когда королевскому величеству угодно будет; говорил англинским языком, а переводил те речи по-галански вице-адмирал Мичель; желал, чтоб кого-нибудь приставить ближнего человека, который бы мог всегда доносить его желание королевскому величеству, а и лучше того и вице-адмирала, потому что он галанскому языку доволен. И тот подкоморный человек королевского величества донесть хотел и, поклонясь, и пошел»[20].

В день приезда Петр написал несколько писем в Москву и Амстердам. Из сохранившегося письма в Москву к Виниусу видно, что даже и новые впечатления, испытанные при въезде в Лондон, все же не могли заслонить собой мысли о тех предметах и даже мелочах, о которых он вел переписку с этим корреспондентом. «Min Her Vinius, – пишет ему царь. – Письмо твое, декабря в 10 д. 1697 писанное, мне дошло прошлой пятницы с прочими (на которые отповедь я писал из Амстердама, только за скорою поездкою подлинной отповеди не успел отписать, а иные и не прочел), на которое ответствую, что о железных мастерах многажды говорил Витцену; только он от меня отходил московским часом. А ведомости золотых разных земель, уведомяся, пришлю. Росписку, которую ты прислал к Федору Плещееву, забыли у него, только по нее писал