Идея эта встретила бурный протест купцов и торговцев Гостиного двора, Апраксина и Щукина рынков. Двадцать два самых «общественно активных» из братии подали всеподданнейшее прошение об отмене сего плана. Но высочайшего на то согласия и не потребовалось. Идея скончалась явочным порядком. Или, вернее, неявочным. Несмотря на рекламу новых помещений, просторных, с большими витринными стеклами, нашлось только несколько желателей торговать на задах Александринского театра. Да и те едва дождались окончания контрактного срока: их магазины оказались покупателям «не по дороге» и пустовали. Позже в помещении одной из таких лавок был открыт ресторан «Феникс», полюбившийся актерам Александринки, которые там сиживали после спектаклей.
Кстати сказать – раз уж мы с вами смотрим на улицу Зодчего Росси с площади Ломоносова, как и фотограф, делавший этот снимок в 1927 году, – замысел архитектора простирался и на особое устройство площади перед Чернышовым мостом. Он хотел поставить в центре ее небольшой круглый храм с портиком, выходящим на Фонтанку. Но на том месте разбили сквер, и с 1892 года стоит бюст Михаила Васильевича Ломоносова.
…Надо ли повторять всем известное – то, что коротенькая эта улица является одной из первейших и славнейших достопримечательностей нашего города? Посягать на ее красоту было бы так же преступно, как попортить картину Репина или Рембрандта, как украсть раритетную драгоценную рукопись…
Слава богу, кажется, ей это не грозит.
Хотя, что скрывать, объявился в начале 1930-х годов такой смельчак, который предложил проект надстройки знаменитых зданий Росси – для получения лишних квадратных метров. Но мы о том безумце и не ведали бы, если бы не злая карикатура Николая Радлова в вечернем выпуске «Красной газеты»…
Другая столица
«Желающие на обсерваторию зделать по рисункам в окошки также и в мастерские палаты несколько рам с переплетами и со всеми приборами и взять ниже требуемых цен, явиться могут к окончательному торгу в канцелярии Академии Наук сего апреля 4 числа по полуночи в 10 часу».
Разобрались, о чем речь? А петербуржцу, читавшему во вторник апреля 1 числа 1763 года свежий номер «Санктпетербургских ведомостей», было все понятно: требуются мастера, готовые дешево изготовить для обсерватории оконные рамы с переплетами, замками и ручками.
Обсерватория к тому времени существовала в российской столице уже без малого сорок лет. Устроить ее задумал Петр I, но увидеть не успел – умер в январе 1725 года.
Поначалу разместилась она в башне над Кунсткамерой. Место, конечно, для такого учреждения неподходящее, и со временем это все больше чувствовалось. По набережной кареты и телеги ездят, здание сотрясают – точность измерений хромает. Да и тесно в академической обсерватории – новые приборы некуда ставить.
Через сто лет уже другой царь, Николай I повелел соорудить новую обсерваторию в Петербурге и даже, как утверждают, лично указал на Пулковскую возвышенность как на «приличнейшую для этой цели местность» (а вот граф А.Г. Кушелев-Безбородко готов был пожертвовать для этой цели участок своей дачи на Выборгской стороне). И опять же лично отобрал потом из двух проектов тот, что представлен был А.П. Брюлловым.
21 июня 1835 года состоялась торжественная закладка Пулковской обсерватории. До окончания ее строительства оставался еще целый год, когда пунктом первым Устава, утвержденного в 1838 году, названа она уже была ГЛАВНОЙ астрономической обсерваторией России, каковой и остается по сей день.
…30 июня 1870 года на экскурсии в обсерватории побывали старшие воспитанники Петергофской военной гимназии. Их впечатления я прочитала в коллективном дневнике, удостоенном опубликования в педагогическом сборнике Главного управления военно-учебных заведений. Больше всего понравилось мне то, что гимназистов приняли там так же охотно и любезно, как принимали коллег-ученых. Особенно если учесть, что мальчишки, при всей своей любознательности, не в состоянии были оценить по достоинству место, куда они попали. Зато г-н Эйри, директор Гринвичской обсерватории в Англии, о нашей примерно в те же времена писал так: «я убежден… что без прилежного и внимательного изучения всех сокровищ, находящихся в Пулкове, никакой астроном не может считать себя вполне знакомым с практической стороной нашей науки в том совершенстве, которого она теперь достигла…». И «астрономической столицей мира» назвал ее тогда же американский астроном Гулд.