Ираида сама вышла на крыльцо, встретила курьера, взяла от него запечатанное сургучом письмо и корзиночку, обернутую белейшим тонким полотном, чтобы в дороге не запылилась. Кивнув, отпустила посланного, развязала салфетку на корзине, заглянула: виноград, крупный, прозрачный… А вчера был прислан деревянный ящичек со знаменитой белёвской яблочной пастилой, до сих пор еще много осталось, рядом с самоваром стоит. Помедлив, сломала печать с буквой «П» с короной наверху, прочла, задумалась. Написать ответ? Курьер сразу никогда не уезжает, ему еще коня напоить надо, и только потом присылает спросить, не будет ли ответа. Придвинула новехонький чернильный прибор, взяла перо и лист бумаги, осторожно стала выводить буковки – всего несколько слов, так лучше, она уже это знала. И ошибок меньше будет, и кляксу поставить не успеется со свежего пера. Раньше-то писать много не приходилось, хорошо хоть, что читать выучились с сестрой не по слогам, а скоренько. Только чтение и выручает теперь. После той, первой присланной книги, много их потом прибыло – вон, целый ряд на полке выстроился. И все про рыцарей, романы, стихи, и на русском, а еще больше на незнакомых языках, хорошо, что с картинками, посмотришь, имена разберешь на латинице – граф Вацлав Феликсович алфавит латинский записал – и тогда можно понять, о чем там. Но та, первая, почти все объясняла, ее интересно было без конца перелистывать.

Так и есть, прислал курьер дядюшкиного лакея спросить, будет ли ответ. Вот он ответ, готов уж. Свернула бумажный лист, накапала сургучом, придавила маленькой печаткой с буковкой «И» в завитушках (тоже подарок), и отдала лакею. Подошла к окну, подождала, пока проедет посланный, проводила его глазами. Ничего не стало понятнее за прошедшие недели. Когда приехали с батюшкой во второй раз, и в третий, всё то же самое было – ожидание, стояние в толпе, какие-то люди читали речи, преподносили дары, получали ответные подарки. Трубили трубы, проходили красивые гвардейцы, иногда устраивались аллегорические шествия, значения которых она понять не могла, хоть и поясняли их тут же. Крылатая слава, трубящая в рог, такой же рог, но огромный – это изобилие, какие-то нимфы, тут же Добродетель в белых одеждах, уродливые, с размалеванными рожами пороки… Толпа приглашенных стояла уже посвободнее, осмеливалась обмениваться впечатлениями. Кто-то даже хихикал, оглядываясь и прикрывая рукой рот. Государь проходил по залу на каждой церемонии, в мантии, диковинной короне, со множеством орденов на груди. Отыскивал взглядом Ираиду, она уже могла встретиться с ним глазами, но по-прежнему краска заливала щеки.

Таким же румянцем запылало ее лицо, когда она впервые получила письмо от государя, точнее, вежливую записку с вопросом – как понравилась ей книга о рыцарях? Ответ Ираида писала мучительно долго, изорвала кучу листов дорогой бумаги. Нашла вежливые слова благодарности, тем и ограничилась. Оказалось, так и надо было, это уж потом Иван Павлович Кутайсов батюшке передал – стал его сиятельство наезжать по два раза на неделе. Но не как обычный гость, к столу не оставался, закрывался с новоиспеченным генералом и о чем-то говорил в кабинете. Привозил и подарки, не от себя, от его величества, всегда вручал их отцу, а уж потом Сергей Тимофеевич показывал их дочери. Показав, прятал в железную шкатулку и запирал на ключ. Обычно это были драгоценные уборы, девушка уже знала, что без них обходиться нельзя.

Ираида встрепенулась, непонятливо огляделась – так задумалась, что и забыла, где находится. Снова затревожила темнота в карете, глухой перестук колес. В одной руке сжав шелковые перчатки, короткие, не бальные, другой рукой приподняла кожаную завеску на окне, попыталась вглядеться в сумерки. Кажется, лесная дорога, неширокая, ветки деревьев иногда цепляют по бокам кареты. Отпустила шторку – все равно не знает местности, понятно лишь, что едут уже довольно долго. Звук колес изменился, стал звонким, потом гулким. Неужели приехали? Сердце снова заколотилось, как пойманный птенчик».