СЕМЁН: Но это радио? Его я слышу явно?/ Оно всё так же мелет чепуху…/ И Ванькин мат, и Варькина скабрезность…/Ужели этим полнится душа?…/

АНЮТА: Оно лишь для того, чтоб нам проснуться…/ И, выглянув в окно, увидеть… петуха…/ И стог, и по полю к нему дорожку…/ Твоих, моих следов по утренней росе!/

СЕМЁН: Какая ночь безумная, Анюта!/ Я просыпаться не хочу никак!/ Спешим домой, чтоб досмотреть концовку…/

АНЮТА: Успеть бы обогнать нам петуха!/

Убегают. Тут же кричит петух, и сразу включается радио.

РАДИО: Далее. На месте сгоревшего стога молодые энтузиасты всю ночь скирдовали новый… кхе-кхе… притон… (жен. голос) Ванька, с утра-то?! Чудак с другой буквы! (муж.) Я и говорю – новый приют тельца и вдохновенья! (зевает) Н-ну, встренем утро гимнОм, а не гав…

Громко звучит гимн.

ДАНИЛА, ДУСЬКА, ПЕТУХ И РАДИО

Стог. Рядом стоит Дуська, теребит изодранный подол короткого «анютиного» платья. Из стога выныривает голова Данилы. Дуська застывает, прижимая подол к бёдрам.

ДАНИЛА: Прелестно! Патриотка навытяжку перед гимном!

Дуська молчит.

Вы все, что ль здесь чокнутые?

Дуська молчит. Данила вылезает из стога, сидит, слушает. Вдруг хохочет.

Гимн-то не наш, советский! Ну, полное дебиле!

Дуська молчит.

А правда, что твой отец контуженный?

Дуська молчит.

Ну, я про то… Ты ночью прибежала, глаза с тарелку… Горит… Надо тушить… Надо перетащить… Отец не выдержит… Рана, травма душевная… Какой-то стог?! Чего? Таскали всю ночь, как дураки!

ДУСЬКА: Кто таскал, тот и контуженный!

ДАНИЛА: Ты чего?

ДУСЬКА: А ты чего? Пусть мы чокнутые! А ты?

ДАНИЛА: Да нет, я ничего.

ДУСЬКА: Хочешь, теперь я расскажу тебе сказку?… Жила-была девочка. Её любили два друга. И ей они нравились. Оба. Они вместе кончили школу. Вместе поехали поступать в институты. Двое поступили, а одна, она хотела стать артисткой, нет. Тогда один из друзей не стал учиться и вернулся. Он устроился работать на комбайн и заставил её пойти на заочный. Она поступила в институт культуры. Он работал, она училась. Однажды она спросила, почему он не делает ей предложения. Он ответил, что не хочет «благодарной любви». А ещё однажды он сказал другу, который приехал на каникулы, что хочет написать о своей любви «алым маком по зелёной озимой ржи». и показать ей сверху.. Друг обещал помочь. Но, наверное, ему было некогда, надо было уезжать учиться… А сам ночью он тайно сел на комбайн и просто выкосил «Ай лав ю!» на пшеничном поле. Потом…

ДАНИЛА: (тихо) Прости. Забудь, что я… гнал тут всякую… В общем, грубил и… Это так, просто…

Встаёт, виновато подёргивает опущенной головой.

В общем, я думал ты будешь смеяться надо мной… Ну, в том смысле, что… Всю ночь с тёлкой… Ой, блин!… Короче, в сене… И ничего… В смысле, не дотронулся.

ДУСЬКА: (улыбается) За «тёлку» не обижаюсь. И не в сене, а в соломе. А что, хотелось?

ДАНИЛА: Чего?

ДУСЬКА: Дотронуться?

ДАНИЛА: Ещё как!

ДУСЬКА: Спасибо. (смущённо) А то я думала, неужто я такая, что уж… совсем…

ДАНИЛА: А разве можно было?

ДУСЬКА: Ещё чего!

Они смеются. Видно, что смущение проходит. Данила бежит за стог, возвращается с вилами, закидывает соломой «нору», где спали.

ДАНИЛА: Я чуть не сдох, когда носил солому! А Толян с Танькой, как заводные… Да, главное, обувку в сторону, и босиком… Чтоб о стерню, говорят, не спотыкаться! А татарин ещё нас подгоняет, подгоняет!… Как очумели все! А ты вилами, как вилкой! О-о, не слабо! (втыкает в землю вилы) Да не верю я!… Ну, про то… Толян болтанул Таньке, что от звезды пожар?! Звезда упала в стог и загорелось…

ДУСЬКА: А я верю! И Танька верит! Поэтому она, я слышала, и сказала: судьба. Это значит, что они с Толяном поженятся. И я рада!