Нормально. Здесь до такого никогда не додумаются. (Вдруг.) А как мафия?

>Володя. Никто не знает, что я к тебе поехал.

>Рюрик. И не говори никому. А то все нагрянут… С овощными ножами для праздничного украшения стола.

>Володя. Рюрик. Пожалуйста, купи билет. В счет будущих премиальных. Потом вычтешь. Ты же дома, а я не дома, я так не могу, мне ничего не надо.

>Рюрик. Не расстраивайся. Нас все равно принимают за поляков.

>Володя. Приятно слышать, Рюрик.

>Рюрик. Здесь очень много поляков.

>Володя. Утешил. Купи билет.

>Рюрик. Я бы тоже мог быть поляком.

>Володя. Ты берендей.

>Рюрик. Да. Но мой папа мог бы быть настоящим поляком.

Пауза.

>Володя. У твоего папы… был выбор?

>Рюрик. Выбор был у моей мамы. Ее первый жених был поляком, но она предпочла другого.

>Володя. Твоего папу?

>Рюрик. Да, но если бы она вышла за поляка, мой папа был бы поляком.

>Володя. Только он был бы не твоим папой.

>Рюрик. Почему?

>Володя. Потому что твой папа другой.

>Рюрик. А был бы тот.

>Володя. Он бы не был твоим папой, неужели не ясно?

>Рюрик. Да почему же?

>Володя. Потому что не твой папа.

>Рюрик. Но мама моя.

Пауза.

>Володя. По-моему, полицейский.

>Рюрик. Эге.

В самом деле, появляется Полицейский.

>Володя. На нас глядит. Суровый.

>Рюрик. А ты не гляди. Не обращай внимания.

>Володя. Чем-то мы ему не понравились.

>Рюрик. Не смотри на него, не надо.

>Володя. Нет, все-таки они тут все на одно лицо.

>Рюрик. Я тоже не различал. Теперь различаю.

>Володя. А что ему надо от нас, как думаешь?

>Рюрик. Откуда я знаю. Может, он тоже не различает? Можем, мы для него тоже на одно лицо. Кто его знает.

>Володя. Близнецы-братья.

>Рюрик. Вообще-то мне нельзя далеко. Я дальше, чем за тридцать километров, не могу отъезжать. По статусу. Могут быть неприятности.

>Володя. В тюрьму посадят?

>Рюрик. А что ты думаешь, могут и посадить… Я должен был письменное разрешение получить… С этим строго.

>Володя. Смотри-ка, у него наручники.

>Рюрик. Ну что ты уставился, наручников никогда не видел?

>Володя. По-моему, я попал в полицейское государство.

>Рюрик. Ты попал в цивилизованную страну. Делай вид, что мы говорим об искусстве.

>Володя. Здесь есть музеи?

>Рюрик. Есть. Зато здесь нет преступности. Идет.

Полицейский медленно подходит к Рюрику и Володе.

>Полицейский. Шар тоф дюн?

Рюрик пожимает плечами, Володя неуверенно кивает. Полицейский отдает честь и удаляется прочь.

>Володя. Ну и что он хотел?

>Рюрик. Может, он хотел нас поприветствовать. Откуда я знаю.

>Володя. Душечка.

>Рюрик. Тут только свистуны гады. Остальные – нормальные.

>Володя. Ответь мне, Рюрик. Если я себя, допустим, древлянином назову. Их княгиня Ольга еще репрессировала, столицу сожгла. К тому же на территории суверенной Украины… (Встает, разминает затекшие ноги.) Меня тоже запишут в гонимые?

>Рюрик. Естественно. Надо лишь попросить. Ты древлянин, я берендей, оставайся, Володька!

>Володя. Чтобы меня, древлянина, каждый день здесь за шкирятник из вагона выкидывали?

>Рюрик. А я не каждый день на поезде езжу. Только по воскресеньям. Рынок лишь по воскресеньям работает… Ножи продавать.

>Володя. Продашь… продадим. А дальше что?

>Рюрик. А что хочешь. Вместе придумаем что-нибудь. Да хоть язык преподавай.

>Володя. Преподуй.

>Рюрик. Преподави. (Задумался.) Спокойно. Сейчас большой интерес к русскому.

>Володя. Что ж ты сам не преподаешь?

>Рюрик. Ножи, ножи! По воскресеньям. Я занят. Во-вторых, я берендей.

>Володя. Вот и преподавал бы свой берендейский. Не знаешь берендейский?

>Рюрик. Не знаю. Теперь в моем лице все берендеи только на русском говорят. Я последний русский берендей. Только никому не говори, что последний… Что ты о них еще знаешь?

>Володя. О берендеях? Знаю, что были торками.