(Улыбаются друг другу.)
И на затылке у меня… Не увидать? Посмотри…
Тамара. Ну, зачем?..
Володя. Тоже маленький шрамик… Студентом когда, понимаешь… гм… влюбился… Счастье меня всего распирает!.. Не могу терпеть!.. Рассказать кому-нибудь хочется!.. В общагу забегаю и на лестнице вижу: однокурсник стоит; я – к нему, кричу: «Дай мне в рожу! Я так счастлив!..» Думал, он у меня спросит, что с тобой?.. А он мне – ка-ак!.. С лестницы я скатился… Затылок вот, и локоть еще… А он спускается ко мне, говорит: «Что же ты, чудак, еще и обиделся?..»
Тамара (поморщилась). Мерзость…
Володя. У тебя, Томочка, разве нет таких шрамов? Давай в голове поищу?..
Тамара. Отстань… (Засмеялась). Нету… Ой, и не верится даже, что мы были когда-то такими…
Володя. Разъехались все – кто куда, за десять лет почти ни с кем и не виделся. Ну… остался так, один друг… Мне кажется удивительным иногда: столько было рядом хороших ребят – где они все теперь? Куда делись? Не видно никого и не слышно…
Тамара. Все уже постарели, наверно?.. Лысыми стали?..
Володя. Ну, может быть…
Тамара. У меня тоже морщины появились. Вроде бы уж борешься, борешься с ними – а они все равно свое берут – лезут и лезут…
Володя. Это «гусиные лапки»…
Тамара. Что – «гусиные лапки»?
Володя. Эти вот морщинки около глаз на щеках называются «гусиные лапки» – потому что они лучиками так разбегаются, как гусиный след: туда и сюда… Туда и сюда…
Тамара. К чему показывать-то, Володя?
Володя. Название красивое…
Тамара. От этого же не легче…
Володя. Не надо расстраиваться, Тома. Зачем? У каждого возраста, свои радости, как говорится… маленькие, но плюсики…
Тамара. И у нас с тобой, что, плюсики есть?
Володя. Конечно.
Тамара. Да, есть? Ты что, так правда считаешь?
Володя. Считаю.
Тамара. Ну, а что, например?
Володя. Ну, вот же – мы с тобой – взрослые люди, самостоятельные… Здоровые, наконец… Ни от кого не зависим…
Тамара. Ну, это еще не ясно… А знаешь, иногда хочется почувствовать себя снова маленькой девочкой – так, чтобы прижаться к отцу – и жаловаться, жаловаться ему, поплакаться…
Володя. Если уж так тебе хочется – ты можешь поплакаться мне. Какие проблемы?
Тамара. Тебе?
Володя. Ну да.
Тамара. А почему бы и нет, действительно?..
Володя. Давай, сядем…
(Сели на диван. Она прижалась к нему.)
Володя. Ну-с, кто тебя обижает?..
Тамара. Никто не обижает меня… Просто… жизнь только…
Володя. Так, так, так… Жизнь… Волосы красивые у тебя… Шея… У тебя шея очень породистая, Тома, – как у греческой статуи… Какая редкая линия плеча…
Тамара. Лидия Сергеевна, наша завуч, мне вчера говорит: Я не понимаю, говорит, Тамара Леонидовна, по какой причине вы поступали на работу к нам в школу? С вашими аналитическими способностями вам в конструкторском бюро в какое-нибудь лучше б было, а не в школе у нас. Представляешь?
Володя. Не надо обращать на это внимание.
Тамара. Угу… Но, знаешь, я боюсь, что она права… Каждое утро, когда я встаю, меня даже знобит всю, только подумаешь про эти четыре этажа в школе, ступени протоптанные, гам, беготня, бестолочи… Не то – в учительскую идти, а там завуч, не то – эти в коридоре с ног снесут… Понуришь голову утром и на работу идешь… И со мной рядом по улице народ идет на трамвай: топ-топ, топ-топ, и тоже у всех такие унылые лица… Как будто пытаются каждый понять, как это у них все так получилось в судьбе? Для чего это нужно? Или кто-то, может, подшутил над ними такую штуку? Вечером возвращаюсь, бреду в свой этот загончик, а вокруг по домам расходится все тот же унылый люд… И год за годом так, каждый день, каждый день… И знаешь, так мне захотелось все изменить в своей жизни!.. К чертовой матери это все!..