– Какая замученная. Чего ж вы так с ней? Ну-ка, дай.

Она перехватила у меня девушку, зомби пыталась цепляться за мой свитер и захныкала чуть сильнее.

– Она недоразвитая у вас, что ли?

Я пожал плечами:

– Говорю же, такой нашли. Стресс, наверное.

– Здоров, мужики. – На крыльце показался пожилой усатый мужчина, скорее дед. Он сильно дымил папиросой и был одет просто, по-деревенски – в тёплую клетчатую рубашку, заправленную в старые, потёртые штаны.

Мы поздоровались за руку, его ладонь была крепкой, дублёной. Деда звали Саныч.

– Городские? – спросил он. – Что-то нечистое творится.

– А вы не знаете, что происходит?

– Вадя у нас учёный, – ответил дед, окутываясь дымом. – Разберётся.

– Её надо отпаивать, – причитала Маргарита Павловна, хлопоча над несчастной девушкой.

Саныч с готовностью отбросил окурок, отправился в дом, глянув приглашающе. Они и Маргарита Павловна с девушкой на руках скрылись внутри. Мы с Денисом пошли за ними, неловко переглядываясь. Вадим остался в автобусе, он скрылся в салоне, оттуда позвякивало железом.

Гниловатые ступеньки скрипнули под ногами, нам пришлось пройти через сени. Уже в них ощущалось тепло, шедшее из открытой двери.

В прихожей было тесно, все мы пятеро какое-то время неуклюже там топтались.

– Тапочки надеваем, – распорядился Саныч, и они втроём с Маргаритой Павловной и зомби прошли дальше. Мы с Дэном медленно переобулись и следом.

Дом внутри был простым, как и снаружи, явно строили в советские времена своими руками. Деревянные гнутые полы, кое-где прикрытые матерчатыми дорожками, неровные стены с потемневшими обоями, узкие проходы. Слева я увидел настоящую белую печь, кирпичную. Я коснулся стены – горячая.

В углу маленькой кухоньки обосновался древний стол, над ним ящики с посудой висели чуть криво. Дед наливал из огромной бутыли в гранёный стакан мутную беловатую жидкость.

Тётка поднесла пойло к губам зомби.

– Давай, милая, надо выпить. Саныч гонит хороший, закусывать не надо.

Дед глядел с достоинством. Зомби усадили на табурет, она послушно выпила полстакана, чуть кашлянула. Маргарита Павловна заставила её закусить солёным огурцом и кусочком варёной картошки.

– Помыть тебя надо сначала, – решила тётка. – Саныч, баня ещё топленая?

– Ещё жаркая, – кивнул дед, наливая с бутыли и себе.

Тётка увела девушку мимо нас с Денисом обратно на улицу, хлопнула дверь, чуть дохнуло прохладой. Саныч указал на две грубые табуретки у тяжёлого, покосившегося от времени стола.

– Голодные? Вижу, голодные. Там тарелки, картошка сварилась, сало домашнее, огурцы солёные…

Нас не нужно было просить дважды. Со стуком пододвинув табуреты, мы торопливо полезли ложками в кастрюлю, где парил варёный картофель. Под строгим надзором Саныча пришлось есть прилично, положив в тарелку, чего я давно не делал и не думал, что придётся.

Белая скатерть едва выглядывала из-под газет, местами порванных и сильно заляпанных жиром. Меня не волновала эстетика, я уплетал за обе щёки и поражался, отчего так вкусно. Рядом Денис не отставал.

Стукнул по деревянной столешнице второй стакан, старик плеснул мутной жижи из бутылки.

– Спасибо, не хочу… – попытался я отвертеться, но хозяин лишь посмотрел удивлённо:

– Сам варил! Не хочет он…

Пришлось из вежливости выпить. Вначале осторожно, я ожидал гадости, но с удивлением ощутил лишь привкус ягод. Недолго думая, выпил до дна, аппетит разгорелся с новой силой.

– Это что? – спросил я, уплетая картошку с салом.

– Сам варил, – повторил дед, приосаниваясь.

Он снова наклонил бутыль и плеснул, теперь я был не против.

– А мне? – влез Денис.

– Тебе… – проворчал Саныч. – Сколько лет, малой?