Профессия грузчика не казалась мне чем-то особенно приличным. Действительно стоящим занятием. К тому же, Славик сказал, что скоро, месяца уже через полтора, они едут во Францию, на гастроли. Больше, чем на месяц. Париж, Марсель, гонорары в инвалюте… И, может быть, я тоже с ними успеваю. Возможно. Если повезёт. Если прямо сейчас оформлюсь и завтра же приступаю к репетициям. А вообще, он собирался делать новый номер. Хотел сделать совершенно новый, классный номер. Он уже и оборудование заказал. И ему нужен был хороший гимнаст, желательно турнист. А лучше – два. Два гимнаста, таких кто лучше всех работает на турнике. А я как раз таким и был.

Когда я написал заявление по собственному, меня пригласил к себе директор. Директор завода пригласил к себе простого грузчика. Позвонил секретарю, нет, конечно, секретарше, и попросил принести две чашки чая. Ему, директору, и мне, простому грузчику. Он намекнул, да нет, он сказал мне прямо, что я легко и быстро могу стать бригадиром. Что такие кадры, после армии, да ещё и с высшим образованием, имеют очень хорошие перспективы. И завод их очень ценит. Я чувствовал себя неловко. Впервые в жизни меня уговаривали остаться. И уговаривал меня – директор! Меня, раздолбая, уговаривал настоящий директор. Директор целого завода! Как будто я был космонавт! И это был Приморский ДОЗ! Где зарплату выдавали четвертными! Нет, я был полный идиот!!! Теперь я это понимаю. Я вполне мог стать в будущем каким-нибудь мебельным магнатом, настоящим миллионером. Жил бы себе в Финляндии, или в Швеции, делал бы табуретки для клиентов из России. А не писал бы эти нудные рассказы! Калабашка стала одним из первых акционерных предприятий в Питере, и её перекупили финны, буквально на корню. Лет через пять уже, после этого разговора.

На прощание директор сказал, что если я передумаю, они возьмут меня снова, с удовольствием. Крепко пожал мне руку. Не знаю, у меня создалось тогда ощущение, что он и сам из бывших грузчиков, этот мебельный директор. Чем-то он был на нас похож!

На следующий день я приступил к репетициям.

Ни в какой Марсель я, конечно, не поехал. Тем более, в Париж. Там отлично справились и без меня. Больше месяца я репетировал со Славиком и Ольгой в гимнастическом зала Дворца Пионеров. Ольгин папа там был директором секции гимнастики. Ольга – это тоже, наша девчонка, из спортинтерната, как и я. Ольга была симпатичная стройная девчёнка и хорошая гимнастка, тоже, чего-то там чемпионка. Со Славиком у них были отношения…

А потом они уехали в Париж, со своими старыми партнёрами, а я остался работать, на складе у Славикова папаши. У его вечно унылого папаши.

При одном только его виде у меня начиналась какая-то чесотка, настолько он был нелеп в своей солидной должности! Он был секретарём парткома. В этом сраном цирке. Он был там главным коммунистом. Как маленький Горбачёв. Только, ещё чуть-чуть поменьше. Именно поэтому Славику и позволили сделать СВОЙ, собственный номер. Ещё бы! Сын самого партсекретаря! Молодым везде у нас дорога! В основном, конечно же, в Париж!

Ну а что же я? Со мной-то, что им было делать? Пока они там, в Париже и в Марселе? Инвалюту молотом куют? Я ведь не работал ещё в номере, оформить как артиста меня было невозможно. Хотите знать, кем меня оформили? Вы не поверите, вы будете смеяться! Нет, правда, я даже стесняюсь это вам сказать! Не понимаю просто, как мне это выговорить! Они оформили меня ГРУЗЧИКОМ!!!

Грузчиком-разнорабочим! На этом грёбаном складе. У папаши Славика. С зарплатой сто двадцать рублей в месяц!!! Вот так, из грузчика с заработком в пятьсот с хреном рэ на какой-то сраной калабашке, я превратился в грузчика с зарплатой сто двадцать рэ. Без всяких сраных хренов! Зато в Советском цирке! И я, как последний мудозвон, должен был приезжать на этот грёбаный склад к девяти часам утра! А если я опаздывал, то этот партагеносса, этот унылый яйцетряс, он меня ещё и нежно журил, он меня выговаривал, мудила! Можно подумать, я нанимался туда грузчиком! Это было настолько грустно, что даже не смешно!