– Валера, ну ты же грамотный чувак! Пойми ты, в Харбине самый бизнес. В Ха-рби-не.

Ноготь её был ярко-красного цвета. Она курила Беломор. Выпуская кольца сизого дыма к потолку, постукивала время от времени ногтем по столу. Кольца вращались в воздухе и таяли. Я всё пытался как-то выйти, закончить наконец этот идиотский разговор, но у меня никак не получалось. Я будто приклеился к стулу, словно меня что-то там держало. Встать и просто выйти мне не хватало силы воли. И ноги, ноги тоже, будто склеились. А эта умная Мальвина, эта намазанная дура, она всё внушала мне голосом учителя:

В Благовещенске вам делать нехуй! – она и ругалась, прямо как Старик!

– Пойми, Валера! Бизнес весь – в Харбине!

И когда, отвязавшись наконец, от этой гнусной твари, я очнулся от того безумного липкого кошмара, вот тогда, именно тогда, может быть впервые появилась вдруг мысль: "А зачем я, вообще, туда лечу? Вот, нафига мне это надо? Ну не прёт же! Что дома-то не сиделось? Герой Ералаша!"

Благовещенск встретил серым осенним небом и холодным противным дождиком. Остатки вчерашних тяжёлых мыслей, вперемешку с брусничным, крошились в голове. Смутное какое-то появилось вдруг желание: "Послать бы всё это мероприятие подальше!"

Странно, иногда понимание бессмысленности происходящего приходит, когда ты почти уже у цели! Так и я, холодным этим, мокрым утром, вдруг остро как-то осознал всю бредовость нашей затеи. Видимо бессонная ночь обострила чувства, вытащила наружу синапсы и нервные окончания. А может, просто, сказывались последствия выпитых за последние пару дней напитков. И волшебного этого, в три погибели, полёта.

Поясница болела так, будто вчера разгрузил вагон картошки. А потом ещё ногами долго били. Ломило шею и затылок. Слезились глаза, видимо, с недосыпа, и с похмелья. "Вот эти, – думал я, вот эти длинные перелёты, они добьют меня когда-нибудь! Уж точно, лучше б я пешком пошёл!"

Встречающих не обнаружил. Не было ни оркестра, ни румяных колхозниц с хлебом-солью и чаркой на подносе, ни бодрых улыбчивых комсомолок с цветами. Не было даже обычного автобуса, того что везёт от самолёта к зданию аэровокзала. Нет, это было не Рио-де-Жанейро!

Измятые долгим перелётом пассажиры, бодрясь и поёживаясь на ветру, гуськом двигались в заданном направлении. К небольшому, двухэтажному зданию, с надписью "Благовещенск" наверху.

– Ладно, – сказал я себе, – Валерик! Давай уже, чувак! Шевели поршнями! Всё в твоих руках! Нам ведь ничего не нужно, лишь бы было трудно!

И втянув голову в воротник, от дождя, рысцой двинул за остальными. Надо всё же было как-то и в чувство приходить.

– Нельзя так раскисать, – уговаривал я себя. Просыпайтесь, мушчина! Делайте, делайте уже хоть что-нибудь!

И двинулся в сторону буфета. Ноги, сами понесли. День предстоял явно не из легких, так что решил обойтись чашкой кофе. Не на пляж ведь прилетел. Попросил покрепче, и большую рюмку коньяку. Для закрепления успеха. Очень, надо сказать, верное было решение.

Буквально минут через десять прошла боль в спине и шее, и отпустило голову. Жизнь налаживалась. Даже дождик закончился, и выглянуло солнце. Будто там, наверху, тоже кто-то голову поправил…

Аэропорт в Благовещенске находится недалеко от города. Не Домодедово. До дома колхозника я добрался меньше чем за час. На самом деле, это оказалась маленькая профсоюзная гостиничка, серенькое такое, трехэтажное здание, в духе семидесятых. Без изысков. Шведского стола там, конечно, не было. Как и бара с рестораном. Не было даже буфета, где можно взять кофе и сосиски. Зато там было главное: парни мои на месте оказались.