Йири ждал долго. Так и не дождавшись, не углядев никого из слуг – расспросить, – побрел домой. Встретили его не слишком-то ласково; впрочем, потом тетка смягчилась.

– Вот подарочек оставила родная сестра! И как тебя в раннем детстве длинноносый оборотень не забрал!

Вскоре в жизни мальчишки случилась неожиданная радость. Йири любил рисовать, и, хотя такую роскошь, как бумага, тушь и краски, родные предоставить ему не могли, он находил замену в угле и древесных срезах. Рисовал то, что видел – во сне или наяву. Ветви в цвету, траву, поникшую под дождем, рваную паутину среди упругих стеблей. Или играющих в мелком снегу детенышей лесовика – юо…

Дальний родич тетки, проездом заглянувший к ним, был мелким чиновником и ровней деревенскую родню не считал. Однако Йири пришелся ему по душе – и он оставил мальчишке в подарок немного бумаги и две коробочки дешевой цветной туши – настоящей, не чета блеклым деревенским красителям. Кисть Йири смастерил сам из конского волоса. Теперь рисунки мальчика были трехцветными – зеленый и красный причудливо смешивались с черным углем. Тетка привычно ворчала, когда видела племянника с кистью в руках, и она же первая бурно восторгалась простыми рисунками Йири. Они были во многом неправильны и неуверенны, но в них жила своеобразная прелесть, невесомая, как метель лепестков весной.

К тому же мальчишка нашел способ доставить радость младшим детям – теперь он раскрашивал вырезанные из дерева игрушки в яркие цвета. Лето было счастливым, летело как песня. Если бы не осень, которая подходила все ближе…

Когда месяц Журавля, анна-и-Хита, тронул листья огромных ясеней желтым крылом, Лин привычно взбежала на мостик, любуясь ладошками поздних кувшинок. Пара слуг скучала невдалеке, коротая время за игрой в кольца. Бросив взгляд влево, девочка замерла. Возле перил лежала искусно вырезанная из дерева цветущая ветка сливы. Лин осторожно коснулась ее, улыбнулась. Словно весной повеяло над осенним прудом. Краем глаза Лин разглядела мальчишку, спрыгнувшего с ветви старого дуба, который рос возле ее любимого мостика. Мальчишка стоял и смотрел на девочку. Лин помахала ему рукой, рассмеялась. И, сжимая ветку в руке, побежала прочь, заслышав голос отца.

Неделю спустя дядя позвал Йири к себе и долго разговаривал с ним. Деревенские жители были бедны почти поголовно – как и во всех небольших поселениях глухих провинций. Йири знал, что придется уйти, что работой на грядках или помощью корзинщику в деревне он не принесет денег семье – а просить для него место среди слуг отца Лин дядя не станет. Йири и сам не хотел этого. Лучше таскаться по дорогам в дождь и ветер, чем получать деньги от ее отца.

Хозяин каравана брал Йири к себе на три месяца, до наступления зимы. Зимой движение на торговых путях севера прекращалась. Если мальчишка справится со своими обязанностями, весной он вернется к прежней работе.

Конечно, силой выгонять Йири из дома никто бы не стал. Если мальчишка воспротивится возвращению к караванщикам, он будет вынужден думать, как иначе доставать деньги. Против этого Йири не мог возразить, даже если бы захотел.

Дядя сам решил отвезти мальчишку в соседнее крупное село, где останавливался тот караван. Прощание с семьей не затянулось – дядя не допустил этого. Лишь тетка умиленно всхлипнула:

– Цветочек ты мой! – и смахнула слезу. Йири удивленно взглянул на женщину. Обычно она только беззлобно ворчала или вздыхала при виде племянника, вспоминая сестру.

Невысокий, с огромными ласковыми глазами олененка и волосами, пушистыми, словно зимний мех белки, Йири был удивительно ладным, хотя многие мальчишки в его возрасте обретали забавную неуклюжесть подростков.