Здесь, как и в приводимых ранее фрагментах, в качестве иллюстрации разработанности темы, автор скрыто цитирует одного из авторов Срединного Поздневековья. В частности, приводит строку малоизвестного поэта Си-Рин, который, несмотря на предполагаемое жёлтоморское происхождение, проживал в упомянутый период на Североамериканском континенте, где и была написана его поэма «Бледный Ше».

Рефлексию в отношении смерти Инойк Загор не случайно выделил в отдельный стих. На фоне начинающейся Революции смерть приобрела вид обыденности, которую замечают слишком поздно. Все технологические ухищрения, призванные удлинить жизнь, были девальвированы в течение нескольких месяцев. Людни, бежавшие от смерти с помощью медикогенетических процедур, как и все прочие, умирали на улицах от случайной пули, были растоптаны толпой, да мало ли по каким причинам они гибли наравне со всеми… Однако, смерть от этого не стала пониматься как-то иначе – человек по прежнему панически боялся её или впадал в апатию в случае опасности, но никак не желал увидеть, что же несёт прекращение существования в бренной оболочке. Ужас перед «неблизким путём» и «дальним адом» закрывал глаза многих перед возможностью освоения реальности иным способом[22].

В этих строках Инойк фиксирует наше внимание на том, что при отсутствии понимания личностью своей доли как существа над-земно́го приближает человека к животному, бредущему установленный срок без осознания предназначения. В таком состоянии не имеет значения количество прожитых лет, не важно чем ты занимаешься. Это всё равно, что блуждать по бескрайним заполярским тундрам склонив голову, не пытаясь увидеть горизонт. Ты проходишь огромное расстояние, даже не замечая этого, торосы и сполохи, весеннее солнце и шквал с моря – всё это живёт вне существа, занятого поглощением ягеля. Естественно, что возможность смерти как неотъемлемой данности отсутствует в мировосприятии такого создания. Также просматривается очевидная тревога автора в отношении того, что порог Смерти как возможность перехода не рассматривается большинством людней, утративших религиозные чувства и не пришедших к тому, что заполярские Учителя называли обретением тела Ангойяны, а Загор – субиндивидуальным переносом в транспространство.

Сам Инойк заговаривает о своём понимании возможности обретения энергетического тела как о «несусветности»[23]. Его первоначальные интуитивные догадки были столь непохожи на главенствующие в Поздневековье научные воззрения, что сам он редко пытался опубликовать работы в этой области вплоть до исчезновения в Послесмутное время. Только знакомство с Учителем Северных пределов, ставшей позднее его возлюбленной, Ладой Оночкой дало понимание того, что он находится на верном пути.

Говоря о непосвящённых в культ Ангойяны люднях, Загор усматривает аналогию «В мире животных»,[24] отождествляя их с заполярскими яками, животными выносливыми, решительными и неприхотливыми. Одновременно с этим северные непарнокопытные – это создания не склонные к переменам, ведущие стадный образ жизни и обладающие весьма косным мышлением. В фольклоре жителей Срединного За-Полярья яки – всегда положительные персонажи. Достаточно вспомнить известные сказки о том, «Как добрый як увёз девочку Европу в Северные пределы» или «Как щедрый як подарил одинокой Данайе золотой дождь» и другие сказания об этих обитателях Севера, чтобы понять, насколько ценят и любят их заполярцы.