–Может, и девушки у него там новые есть?– как бы невзначай, совсем без интереса, поинтересовалась я.

–Может и есть, лучину не держал,– скабрезно отрезал громила.

А в ушах у меня предательски зашумело, как будто бы крылья разом онемели и костяная глиняная земля со страшной силой неслась мне навстречу. И заныло, заскулило от обиды обманутое сердечко. И почему последний месяц переплавил сильную, независимую гарпию в жалкую дуру? Ишь ты, позволила себе разнежиться, размечталась. Вот и получай, раз мало жизнью ученная! Я снова посмотрела на помятый листок, чернила заморгали и поплыли синими кляксами.

ЛиККар Лаб, щепку назад умилительно наблюдавшая за моим радостным лицом, нахмурилась, протянув к посланию маленькую, почти детскую лапку.

–Дай ка, – быстро пробежала по смятому листку глазами и, уронив на стол, гневно прихлопнула сверху.– Ты чего это, дубина, девку до слез довел?! Троллья праматерь, котелок лопоухий! В баню с тобой Повелитель не пошел! Странный, – Зло передразнила гномиха.– Ну и ну! Был бы не троллем вонючим, а девкой красной- другое дело. А так, как не глянешь, чисто задница волосатая. Клопов бы лучше клопогоном погонял, чем о Владимире тосковать, цветик синецветик! Да кто ты ему есть? Слуга! А что дружите с детства, так это только его на то желание! Письмо то, поди, раз сто прочел? Чего зенки от меня воротишь?

Енк сначала удивленно поднял брови, подбирая в уме слова, чтобы похлеще ответить нежданной заступнице, но потом окончательно растерялся, и ответ вышел совсем уж нечленораздельным. ЛиККар Лаб словно и не замечала жалких потуг к диалогу.

–А может, это тебе сам Повелитель приказал про девок брехать? Ну, говори! То- то. И нечего отсебятину нести. В письме-то какие слова теплые, впору и от счастья повизжать. А может, ты завидуешь?

От последних слов тролль застыл с куском лепешки возле раззявленного рта, а потом и вовсе подскочил с места, с грохотом роняя на пол дубовую скамью.

–Тьфу ты, бабы-дуры,– рука с лепешкой в последнем порыве метнулась ко рту, но была поймана прицелом его же глаз. Енк брезгливо уставился на ломоть, мгновение поразмыслил и остервенело зашвырнул им между мной и ЛиККар Лаб.– Собирайся, на рассвете едем!– коротко бросил он и, круто повернувшись, отправился к себе.

А я возликовала и одновременно оробела. Вот как увидит меня Владимир и рук своих не протянет. А хуже того скажет: «По что приехала? Неужто поверила и возомнила?» Думы менялись у меня в голове с пугающей быстротой. И страшно было и трепетно. Манила меня дальняя дорога, тянули к себе новые места, вкусно пахнущие свежим лесным воздухом. Отчего так? Не ведаю. Может, стосковалась я по Владимиру, а может отсидела себе бока, в бездействии и тоске поглядывая за ворота замка. Чего мечтать? Утро вечера мудренее.

Енк, наверняка, заснул: дорога была долгой, а завтрашний день тоже обещал тяготы – да только у меня не получалось. Ни овечки, ни вороны, понятное дело, не помогали. Да и какой тут сон, когда, дней через пять, а если не останавливаться на ночлег, то, пожалуй, даже через три, я увижу Владимира? Что с ним стало за последнюю луну? И увидеть желанного хотелось до дрожи в коленях, и боялась нашей встречи. Будь что будет!

К часу ночи я с удивлением обнаружила, что упаковалась в дорогу неожиданно тщательно, а лучше сказать, взяла все, что стала считать своим за последние две луны. Призадумалась и совсем не заметила бурной деятельности рук. Серебряное зеркальце и костяной резной гребень, которым по привычке я гладила косу перед сном, аккуратно завернутые в тряпицу, покоились где-то в недрах дорожных сумок. Не отыскать уже, решила я с раздражением. А количество этих самых сумок перевалило за полдюжины. Такую поклажу на ахалтинца не навьючишь, а если и выйдет все прицепить, то Буран станет походить больше на верблюда, чем на дорогого норовистого скакуна. Пришлось вывалить содержимое на постель и еще раз все придирчиво оценить, к сожалению, ополовинить не получилось: ничто решительно не желало исключаться из списка жизненной необходимости для юной девушки, направляющейся на судьбоносную встречу с женихом. А ведь раньше такие приготовления в лучшем случае вызвали бы у меня только презрительную ухмылку. Зевнув, я потянулась, разминая уставшие плечи и справедливо решила не тратить время на выбор, а по простому отдаться на волю случаю. Возьму утром наугад что полегче.