Комната матери встретила её полумраком и тишиной, нарушаемой лишь слабым дыханием. Анна не спала – её глаза, хотя и затуманенные болезнью, следили за дочерью с той же нежностью, что и всегда.

– Лира… ты поздно вернулась, – голос матери был подобен шелесту осенних листьев, но в нём всё ещё теплилась та любовь, которая согревала Лиру с детства.

– На площади был странник, – Лира опустилась рядом с кроватью, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно. – Он рассказал о магических кристаллах на севере. Они могут исцелить любую болезнь....

Анна прикрыла глаза, и слабая улыбка тронула её губы – не радостная, а полная той мудрой грусти, которая приходит с пониманием неизбежного.

– Лира, это легенды, – прошептала она. – Эти странники… они рассказывают много историй, чтобы завлечь наивных. Я не хочу, чтобы ты рисковала… ради меня.

– Мам, – голос Лиры дрогнул. – Это не просто легенда. Он показал кристалл. Они существуют. Если есть хоть малейший шанс…

– Это смертельно опасно, – Анна вдруг напряглась, с трудом приподнимаясь. Лира бросилась помочь ей, чувствуя, как хрупко и невесомо стало тело матери. – Ты думаешь, я смогу жить с мыслью, что ты погибла из-за меня?

– А ты думаешь, что я смогу жить, если ничего не попробую? – Лира взяла руки матери в свои, их холод пронзил её сердце острой болью. – Ты – моя семья, моя опора. Ты всегда учила меня бороться, не сдаваться. Как я могу сидеть здесь, когда ты угасаешь?

Глаза Анны наполнились слезами, превращая их в кристаллы в тусклом свете комнаты.

– Лира, ты ещё так молода, – прошептала она. – Ты могла бы создать семью, жить своей жизнью… а ты привязана ко мне.

– Потому что ты – моя жизнь, – твёрдо ответила Лира. – Ты думаешь, я оставлю тебя? Ты моя мама, и я сделаю всё, чтобы спасти тебя. Всё.

Слёзы покатились по щекам Анны, но она не отвела взгляда. В тишине комнаты её шёпот прозвучал подобно молитве:

– Я не хочу терять тебя…

– А я не хочу терять тебя, – Лира обняла мать, чувствуя, как дрожит её хрупкое тело. – Но если я не попробую, я потеряю и тебя, и себя.

Тишина между ними стала почти осязаемой. Анна медленно провела пальцами по волосам дочери – жест, полный такой нежности, что сердце Лиры сжалось.

– Если ты так решила, я не могу удержать тебя, – наконец произнесла Анна. – Но, Лира, обещай мне одно.

– Что угодно.

– Если почувствуешь, что не можешь продолжать, вернись. Даже если это значит оставить меня… вернись.

В глазах Лиры вспыхнул огонь решимости:

– Я принесу тебе кристалл. Я обещаю.

Улыбка Анны была подобна последнему лучу заходящего солнца – в ней смешались гордость и боль, надежда и смирение:

– Я всегда знала, что у меня особенная дочь.

Лира сидела рядом, пока мать не заснула, держа её за руку и слушая тихое дыхание. В её сердце бушевала буря противоречивых чувств, но решимость была подобна маяку в этом шторме эмоций.

Собирая вещи в своей комнате, она двигалась тихо, словно тень. Каждый предмет, который она складывала в рюкзак, казался частью новой главы её жизни – главы, полной неизвестности и опасностей.

Но судьба решила иначе. Когда она вышла в общую комнату, Олаф уже не спал. Он сидел, опершись локтями о колени, его взгляд был устремлён прямо на неё.

– Ты всегда такая тихая, – проговорил он. – Думаешь, я не услышу

Лира замерла, чувствуя, как лямки рюкзака впиваются в плечи под тяжестью её решения.

– Я не хотела тебя будить, – её голос прозвучал тише шороха ночного ветра за окном.

– Ты уходишь, – это не был вопрос. Олаф поднялся, его фигура, освещённая умирающим светом очага, отбрасывала длинную тень на стену. В этой тени читалась вся тяжесть его страхов и сомнений.