Ранним утром отряды вернулись в город. Князь вел под уздцы уставшего коня, шагал ровно, равнодушно скользя взглядом вокруг. Взбудораженная челядь высыпала навстречу, но всякому хватало нескольких мгновений, чтобы понять главное. Княгини с ними не было.

Мрачный князь передал поводья подбежавшему конюху и взошёл в терем.

– Приведи моих детей. В горницу, немедля, – бросил он склонившемуся в поясном поклоне Ранко. Тиун споро отправился в покои Велимира, окликнув служку, чтобы тот привел кормилицу с младенцем.

– Княжич, княжич, просыпайтесь, – Велимир сквозь сон услышал низкий голос Ранко, и заворочался. Воспоминание о прошлой ночи всколыхнуло его сознание, и он резво подскочил.

– Дядька, отец вернулся? Матушка?

– Идем скорей, Велимир, князь ждет в горнице.

Ранко помог мальчику привести себя в порядок, избегая ответов на вопросы, и открыл дверь, в которую наследник княжества вылетел вихрем. Перескакивая через ступеньку и проскальзывая на поворотах, он забежал в горницу. Светлые проемы окон впускали довольно солнца, освещающего многочисленные росписи на стенах. Мелкая резьба покрывала наличники и обрамляла проёмы. Вблизи стен было придвинуто несколько крепких лавок, на которых порой князь располагал своих посетителей.

Отец сидел на своем деревянном резном кресле, уперев подбородок кулаком. Велимир хотел было броситься к нему, но что-то казалось неправильным, и он замедлил шаг. Мальчик вдруг понял, что показалось ему неправильным – отец был один. За свои невеликие лета ему редко доводилось видеть отца в одиночестве. Мать всегда была с ним, а он трепетно держал её за руку, даже если дело касалось военных вопросов на малом совете. Она казалась птичкой, свившей гнездо в ветвях могучего вяза, коим представал ее супруг.

Теперь, без неё, он выглядел потерявшим жизнь.

Глаза князя обнаружили присутствие сына, и он изобразил на своём лице улыбку, распахивая руки навстречу и приглашая в объятия, чем Велимир не замедлил воспользоваться, зарываясь в теплую ткань кафтана лицом. Двери в горницу со слабым скрипом открылись.

– Ваша светлость, вот, княжну Цветану принесла, как вы велели, только юная княжна задремала малость после забав, – запинаясь, молвила кормилица, суетливо оправляя платок, скрывающий её волосы.

– Давай мою дочь сюда, да ступай, передохни от забот, Живка, – кивнул ей князь. – Я побуду с детьми. Вели принести нам еды да питья, да не беспокоить после.

Женщина торопливо поклонилась, покидая горницу. Из-за двери послышались её указания, и вскоре небольшой стол был накрыт для трапезы на двоих, а для маленькой княжны рядом поставлена люлька, куда князь саморучно уложил задремавшее дитя.

– Я понимаю, что ты хочешь задать много вопросов, сын, но для начала подкрепись, – кивнул князь, присаживаясь и наливая в свой кубок шипучий квас.

Велимир вздохнул, зная, что спор ни к чему не приведет, и стремительно уничтожил кашу в своей тарелке, после чего выжидающе уставился на отца. Тот лишь усмехнулся нетерпению, и побарабанил пальцами по столешнице, отпивая свой напиток.

– Ты знаешь, что этой ночью ваша мать пропала, – начал князь. – Её похитили, и всю ночь я пытался найти след. Безуспешно.

– Но… ты ведь продолжишь поиски? – взволнованно спросил Велимир. – Не могла же она и её похитители не оставить ни одного следа? И зачем её похищать? Они что-то требуют?

Князь скрипнул зубами и отвёл взгляд. Недолго замолчав, он словно с трудом подбирал слова.

– Пропала одна вещь, принадлежащая Миляне…И я думаю, что мы её больше не увидим. Мы с вами остались одни, сын мой.

Велимир почувствовал, что в горле застыл горький ком. Он давил, едва пропуская слова, и отдавался тупой болью.