«Не хочу когда-нибудь снова видеть тебя в слезах… Я больше этого не вынесу», - были ее слова, однажды сказанные мне.

Я пожалела о моем эмоциональном срыве и быстро улыбнулась.

- Ты приехала внезапно, в чем дело? Прошу, - мы сели на койку и взялись за руки.

- Все плохо, мам. Кое-что произошло.

Я знала, что, рассказав ей о Максе, она скажет, что мне не стоило к ней приезжать, и что она была права. Но она не сможет заставить меня чувствовать себя неправильной. Я ее дочь. И я ее люблю.

- Друг Ивана, Макс. Я тебе о нем говорила как-то, - она кивнула, вспоминая рассказ об окружении жениха. – Он работает безопасником. И он проследил за мной, когда я к тебе приезжала и плюс нашел информацию в сети. Съездил в деревню, с кем-то говорил, в общем… Не знаю как… Не понимаю… Но он все нашел.

Мама застыла.

- Он знает, ма. Все знает…

- Все?

- Да. Абсолютно.

- Как? Он…

Мама выглядела потерянной и шокированной.

- И что он сказал? Просто пригрозил? Ему что деньги нужны?

- Нет, мам. Деньги ему не нужны.

- Он же друг Ивана, зачем он это сделал? Может, его попросил сам он?

- Не знаю. Я не знаю. Мы говорили всего раз.

- Так что он хочет? Или он просто предупредил, что знает?

- Он не просто предупредил. Он поставил условие.

- Какое? – мама затаила дыхание.

- Он хочет, чтобы я с ним переспала.

Даже слова звучали грязно. Словно я уже это сделала.

- Вот же мразь какая.

Она вскочила на ноги и стала ходить взад вперед, пока я смотрела на свои руки.

- Я же говорила, Женя… Я же говорила не приезжай ко мне… Забыть меня просила, а ты…

- Забыть? Как ты можешь просить о таком? Как? У меня, кроме тебя никого… Ты же… мама…

Она опустилась рядом со мной, со вздохом и взяла мои дрожащие руки в свои, сжав их.

- Тогда ты поймешь все, что я скажу дальше, Евгения, - ее голос стал строгим, и я выпрямила спину.

- Что?

Я боялась того, что она может сказать, потому что догадывалась каким-то внутренним предчувствием.

- У нас… у тебя была цель. Ты шла к ней эти годы, и я видела твои успехи. Лет через пять ты откроешь свой центр помощи, ты станешь еще выше на голову. Если сейчас ты все это оставишь, этих высот тебе больше никогда не добиться. Не с этим клеймом, которое на тебя навесят. Ты должна это понимать, дочка.

- Но… Ты говоришь…

- Я говорю, что ты не сломалась раньше и не сделаешь этого сейчас.

- Нет, - я резко отстранилась от нее, не веря тому, что она имеет в виду.

- Да. Ты должна.

- Мама…

- Я здесь тоже не сломалась. Двенадцать лет, а я все еще я, потому что у меня есть цель и ты.

- Я не хочу… не могу… Это…

- Женя, любая боль проходит. Тело заживает. Нам ли не знать?

Часть меня это понимала. Другая отторгала.

- Я не смогу. Не смогу…

- Злись. Выпусти всю свою ярость.

- Я же буду изменщицей… Как я вступлю в брак, если сделаю это?

Она покачала головой.

- Все мы лжем. И часто во благо. Я не упрекаю тебя принятым мной решением много лет назад. Мы обе жертвовали многим.

- Я знаю… - мой голос стих.

- Это еще одна ступень, ты поднялась почти на самый верх. Не упади вниз, полет будет секундным.

- А если я не хочу больше этого? Если я просто уйду?

- Уходи… - просто ответила она. – Тогда бери и уходи, Женя.

На моих глазах снова выступили слезы, и я отвернулась.

Даже если мама не говорила вслух, я знала, что она говорит мне. Принимая мое решение, она не упрекнет, но ей будет больно, что жертва будет напрасной в итоге.

Я уезжала с тяжелым сердцем.

И не уверена, что скоро это изменится.

У Вани на работе какие-то дела. В фонде спокойно.

И когда, жених поехал с отцом куда-то в регионы по работе, я написала Максу.

«В среду. В восемь».

Наверное, я изначально знала, что это решение будет единственным принятым. Но я не была уверена, что оно будет верным.