Получаемые штабом бригады сводки оперативной обстановке и минной активности бандгрупп в зоне ответственности воинских частей и подразделений, где говорилось о подрывах и гибели военнослужащих Группировки на фугасах, ежечасно обновлялись и ошеломляли и также быстро устаревали, в следствие чего выстроить отношение к происходящему и долго находиться под их впечатлением не представлялось возможным и нужным, потому как мгновенно теряли остроту и уже не принимались сапёрами с такой долей внимания, с каким обращали на всю эту ужасающую и в большинстве случаев страшную статистику штаб. В условиях ежедневной рутинной боевой работы спорадически возникающие то там, то здесь обстрелы и подрывы сапёров на фугасах на улицах города и за его пределами давно стали обыденностью.

Война вдруг подтвердила самые смелые предположения Егора относительно исходного для войны возраста, конечно же, юность, всё знающая и понимающая, сметливая, восемнадцатилетняя, с любовью к риску и лихости, к разгадкам чужих намерений и предугадыванию шагов противника, с ночными шалостями и желанием не быть обыденным, с фантазией, творчеством, простотой и сложностью. Все эти качества, безусловно присущие людям юным и молодым с озорным характером, тесно сплелись с кровью и потом, жизнью, смертью и беспощадной священной местью, девизом всех мушкетёров 'один за всех и все за одного' и идеологией крапового спецназа 'своих в беде, не бросать' или 'умри, но сделай'.

Краповые спецназовцы представляли собой особую касту в бригаде. Незадолго до Егора бригада имела статус 'особой', а после реорганизации название сменилось, изменилась структура. Но, как выяснилось, совсем не название определяет назначение воинского коллектива, а люди, костяк которого составляли краповики. У этих парней в краповых беретах, а некоторые из них были седыми мужами, был свой пятый устав и ритуальный экзамен, своя идеология, в основе которой лежали четыре 'кита' – товарищество, аскетизм, дисциплина и дух борьбы, которые чувствовались абсолютно во всем, не только в словах: 'Умри, но сделай'.

Основной этого движения являлись морально-психологические качества бойца. Всё индивидуальное было подчинено коллективному, а его воспитание нацелено на умение жертвовать собой во имя товарищей, что было сложно представить в такое индивидуалистическое время. А ещё проповедовалась и воспевалась безграничная смелость, потрясающая выносливость, умение трезво мыслить, переносить тяжелейшие нагрузки и при любых обстоятельствах не терять самообладания. Это были люди, добровольно избравшие путь воздержания и строгий образ жизни, предполагающий ограничения в получении простых удовольствий и использовании материальных благ. Выбравшие жизнь полную лишений и запретов, чтобы воспитать свой дух, разум и тело. Для Егора спецназ явил собой некую духовную практику, направленную на самоограничение и исполнение трудных обетов или даже самоистязание и всё ради того, чтобы достичь неосязаемых духовных целей или заполучить некие сверхсилы.

Что же касалось духа борьбы, то девиз 'Сделай или умри', принадлежавший морским пехотинцам с третьего по величине материка в Северном полушарии, являвшихся для любого военного потенциальным противником, о котором вот уже полвека наперебой твердили все советские военные педагоги, звучал беспомощно неубедительно и даже по-детски в сравнении с девизом российских спецназовцев решительно настаивающих 'Умри, но сделай', из чего следовало, что для российских 'спецов' смерть в общем-то не являлась уважительной причиной не исполнить приказа или не выполнить поставленной задачи, в отличие от принципиального соперника, которому предлагался довольно простой и понятный путь: 'сделай, а не сделал – умри'.