Что-то острое кольнуло ее в затылок так сильно, что она вскочила на ноги и вытаращила глаза. Внутри нее что-то толкнулось, тело напряглось, как будто она схватилась за оголенный электрический провод, который не могла отпустить.
– Эй… мне… больно…
Наоми упала на валун и соскользнула с него на землю. Песок заскрипел у нее под щекой, и она увидела мир перекошенным, словно ее голова стала видеокамерой, которую сбросили со штатива. Грудь Наоми часто поднималась и опускалась.
– Т…рип, – выдавила она между судорожными неглубокими вдохами, которые давались ей все труднее, как будто кто-то сидел у нее на груди. Ее ладони точно налились свинцом, костяшки пальцев бесполезно вжимались в окоченевшие ладони. Тело быстро утрачивало чувствительность.
Вдруг ее левая рука задвигалась сама по себе. Наоми смотрела, как пальцы – ее собственные пальцы – беззвучно сжимаются и разжимаются перед ней; она больше не контролировала их движения, не могла даже опустить руку.
Странный чавкающий звук становился все громче, и Наоми поняла, что это хрип, который исходит из ее горла. Ей не хватало воздуха. Черные точки плясали у нее перед глазами – она теряла сознание. Мышцы беспорядочно сокращались и расслаблялись, спазмы становились сильнее. Ноги и руки отнялись.
Не изменил только слух. Где-то совсем рядом пели птицы. Их голоса становились все громче, пока Наоми отчаянно шарила глазами вокруг, ища Трипа.
Где он? Почему исчез? Может, испугался и побежал за помощью?
Краем глаза она уловила движение – в поле зрения вошли его синие горные ботинки и остановились, их глянцево блестевшие носки смотрели прямо на нее. Их отделяли от ее лица всего несколько футов. Ботинки не двигались.
Даже сквозь безумный птичий галдеж Наоми слышала его дыхание. Почему он не опустится на колени рядом с ней, чтобы она могла видеть его лицо? Почему не говорит с оператором 911 по сотовому? Почему не обнимает, не утешает ее?
Ботинки спокойно стояли на одном месте. Как будто их владелец был всего лишь сторонним наблюдателем.
Хрипы Наоми прервала мощная волна судорог. Продолжительная конвульсия замкнула ее диафрагму, как будто кто-то повернул рубильник в последний раз. Судороги шли одна за другой, казалось, им не будет конца. Но вот перед глазами Наоми поплыл туман, а когда крупная дрожь наконец перестала сотрясать ее тело, наступила полная темнота.
Глава 1
В понедельник, 26 марта, Кристина, как обычно, опаздывала на совещание. Приоткрыв тяжелую дверь большого банкетного зала в цокольном этаже отеля «Чикаго Мариотт», она тихо, как мышка, шмыгнула внутрь. Тускло освещенный зал был полон агентов, которые сидели и смотрели в экран на стене над подиумом.
Дверь за Кристиной закрылась с громким стуком. Патриция Гастон, новый директор чикагского отделения ФБР, прищурившись, поглядела на Кристину с трибуны и продолжила говорить. В руке у нее была лазерная указка, которой она тыкала в новую схему реорганизации, выведенную на экран.
Кристина поискала себя в лабиринте имен, сгруппированных под ячейками, представляющими каждое подразделение филиала. Вот она – Кристина Прюсик, судебно-медицинский эксперт – в нижней части экрана, прямо под каким-то Недом Мирандой. Это еще кто такой? Судя по схеме на экране, в реорганизованной структуре она оказалась еще ниже по служебной лестнице, чем прежде. Не на это она надеялась после четырнадцати лет успешной службы в Бюро. Не исключено, конечно, что Роджер Торн, бывший директор чикагского филиала, который прошлой зимой ушел на повышение в Вашингтон, предупредил сменщицу о том, что у Кристины есть привычка нарушать правила – и да, она их действительно нарушала, чистая правда. Но она всего пару раз не поставила начальство в известность о своих планах и действовала на свой страх и риск, и то лишь потому, что в уголовном расследовании рано или поздно наступает момент, когда главное – не упустить время. Время имеет решающее значение. И это истина, которая не меняется никогда.