– Не возражаешь, если я немного разомну ноги? – И она внимательно взглянула ему прямо в лицо, чтобы понять, не сердится ли он, но не обнаружила в нем никаких признаков раздражения.

– Ну конечно! Прости меня, Наоми, я должен был сам тебе это предложить, – сказал он слегка смущенно. – Может, прогуляемся сначала до смотровой площадки?

– Да, с удовольствием, если ты не против.

– Почему я должен быть против? – Он пружинисто встал с корточек и ободряюще кивнул ей. – Отличная идея.

Тропинка между деревьями была узкой, поэтому он пошел впереди, а Наоми за ним.

Она расслабилась. Его неизменное внимание к ее чувствам особенно привлекало ее в нем, а то, что он считался с ее мнением, помогало свести на нет разницу в возрасте; для него она была ровней, а не малышкой, требующей присмотра и заботы. Чего нельзя было сказать о ее родителях: они по-прежнему видели в ней только свою драгоценную маленькую дочурку, а отнюдь не взрослого человека, наделенного интеллектом. Стоило ей высказать свое мнение, как они начинали переглядываться, словно посылали друг другу сообщения особым родительским кодом; впервые она заметила это за ними, когда, еще учась в средней школе, выиграла школьные дебаты с речью о медленном продвижении равноправия для женщин, а потом задвинула эту же самую речь дома, за обеденным столом. Можно подумать, родительство автоматически приносит с собой всеобъемлющую мудрость, превосходящую любые новые идеи. Взять хотя бы недавний случай, прошлой зимой, когда она опять поспорила с родителями о том, всегда ли женщина имеет право выбора.

За те месяцы, что они с Трипом встречались в его кабинете после занятий, он ни разу не вздрогнул и не закатил глаза, выслушивая ее точку зрения. Он относился к ней как к равной по интеллекту. Он интересовался ее мнением по самым разным вопросам, спокойно слушал, как она излагает свои мысли, и она поняла, что никогда прежде не выражала своих убеждений с такой глубиной и ясностью. Это было волнующе.

Земля под их ногами пошла вверх так стремительно, словно они вот-вот должны были взлететь. Деревья остались позади. Свежий ветер ударил в лицо Наоми, всколыхнул высокую траву, которая росла между огромными «зубами» желтовато-белого известняка, вспоровшими здесь дерн.

Узкая дорожка, посыпанная мелким гравием того же цвета, что и известняк, посветлела. Впереди, за ржавыми железными перилами, которые не давали зрителям свалиться вниз, было теперь только небо.

Наоми догнала Трипа у перил и восхитилась открывшимся видом. Возле скал, на которых они стояли, на много миль вокруг не было ничего, кроме зеленого леса, и смотреть на него с такой высоты было на удивление захватывающе. Далеко внизу, в абсолютно безлюдной местности, бежала прихотливая речка. Трип потуже затянул на себе нейлоновую «сбрую», и Наоми отступила от перил. Мысль о том, что ей предстоит повиснуть с этого обрыва на веревке, прикрепленной к ее талии, как у цирковой акробатки, охладила ее восторг.

– Знаешь, Трип, я еще никогда не пользовалась альпинистским снаряжением. И вообще, я даже по деревьям в детстве не лазала. Может, мне лучше сначала пройти какой-нибудь обучающий курс или начать с чего-нибудь попроще для тех, у кого нет опыта?

Трип удивленно приподнял брови.

– Ты что, думала, что я хочу спустить тебя на веревке с этих перил? – Он покачал головой и улыбнулся. – Не беспокойся, дорогая. Зря я не сказал тебе об этом вчера. Но я просто помешан на безопасности и никогда шагу не сделаю без надлежащего оборудования.

Теперь он повернулся к ней лицом и крепко положил руки ей на плечи.