Но, дети оказались на удивление послушными. Только Шах шагнул в класс, дети встали.

– Здравствуйте, дети! – громким, командным голосом сказал майор.

Дети непонимающе молчали.

– Так! А здороваться вас тоже не учили? – офицер внимательно смотрел на всех, и на каждого. Эту способность развивает в себе каждый командир. – Считаем до двух и дружно произносим «Здравствуйте!». Раз, два …

– Здравствуйте! – прозвучал нескладный хор детских голосков.

– Для начала неплохо. Повторим: раз, два.

– Здравствуйте! – хор звучал увереннее.

–Так. Теперь я выйду, и зайду.

Шах снова шагнул в класс, третий раз за сегодняшнее утро.

– Здравствуйте, дети!

– Здравствуйте! – почти одновременно пропели дети.

– Неплохо. Будем еще работать. Ладно. Итак, чем мы сегодня будем заниматься? Ты! – Шах указал на Катю, светленькую, щупленькую девчушку.

– Мы будем рисовать, – неуверенно промямлил ребенок.

– Это понятно. Что мы будем рисовать?

Дети испуганно молчали. Шах сам ответил на свой вопрос:

– Мы будем рисовать Родину!

«Боже мой! – возмутился настоящий художник – Что вы делайте. Им по девять лет, какая родина?»

– Что такое Родина? Ты! – майор указал на худенького мальчика в очках, который нервно сжимал в руках кисточку.

– Я? – удивленно переспросил ребенок.

– Да, ты. Встань. Что такое Родина?

Мальчик медленно встал. Он растерянно смотрел по сторонам, надеясь на чью-то помощь. Напуганные одноклассники молчали.

– Фамилия? – строго спросил Шах.

– Порошенюк, – дрожащим голосом прошептал мальчуган.

– Что, Порошенюк, забыл, что такое Родина? Скажи еще, что ты и не знал.

Казалось, еще один вопрос, и ребенок заплачет. Птаха не наседал.

– Запомни, Порошенюк, Родина это то, что тебя родило и растит. Родина дает тебе все. Все лучшее. Кормит, поит, воспитывает, учит. И любить ты должен только Родину, ей ты всем обязан. Запомни это, Порошенюк. Все поняли, что такое Родина?

***

По такому же сценарию прошел и следующий урок.

«Совсем сырые, – охарактеризовал подопечных майор. – Разгильдяи были всегда, но разгильдяи с понятием. Эти же – никакие!»

«Это, дети, – парировал учитель. – Просто дети»

«Они что гнилыми родились?» – недоумевал Шах.

«Демократия, – равнодушно ответил Юрий. – Свобода. Человеческие ценности»

«Демократия?! А дисциплина? Тогда свобода для кого? Для быдла? Человеческие ценности? Какие? Пожрать, поспать? Какая-то помойная яма»

Гайанский понял: катастрофа неизбежна. И она случилось на последнем, послеобеденном уроке. После муштры со вставанием и приветствием, ставшим ритуальным, приступили к работе. Тут за окном послышался хруст кустов и в класс ворвался тяжелый запах угарного газа.

Шах подошел к окну и крикнул.

– Эй! Убрал машину. Живо!

Просьба осталось не услышанной. Раздраженно цыкнув, майор рывком махнул через широкий подоконник.

– Эй! Машину убери! – повторил он в опушенное стекло внедорожника.

– А, снова ты, дохляк. Я тебе что, прошлый раз плохо объяснил? – улыбка толстяка на водительском кресле напоминала оскал.

Майор открыл пассажирскую дверь и прыгнул в машину.

– Выходит что плохо, – ответил Птаха. – Повторишь?

– Пошел нахрен! Вышел из машины … – начал толстяк, наклонив к Шаху все свое грузное тело.

В подвальном зеркале, Гайанский отчетливо видел, как наливаются кровью бычьи глазки владельца авто.

Тут, майор, резким, хлестким движением, врезал толстяку в горло, попав точно в кадык. Боров удивленно замер. Послышался хриплый, судорожный вздох. Птаха занес ладонь за затылок водителя и, без особых усилий, дважды стукнул его головой об руль. Нос толстяка превратился в кровавый свиной пятак.

– Теперь трогай, – спокойно приказал майор.