Пастор снял свои очки для чтения, потер виски и провел пальцами по тонким седым волосам. Щеки его были обвислыми, как у старого охотничьего пса. Уши и нос будто с каждым годом только увеличивались. Дни борьбы за идеи и ценности остались далеко позади, в тех временах его жизни, когда он учился на богословском факультете. Теперь же, в восемьдесят два года, его пальцы дрожали даже при перелистывании молитвенника.

Несколько дней назад он пригласил Кэтрин к себе в кабинет. Сообщил ей о звонке телевизионщиков. Попросил быть очень осторожной.

– А что с Элайасом Роу? – спросила она.

– Я не говорил с ним с той самой службы.

Кэтрин выглядела почти довольной.

– «Жатва надежды» была избрана неспроста, пастор. – Она встала. – А церковь, избранная Богом, должна вести верующих вперед, а не создавать им препятствия, не правда ли?

Пастор наблюдал за тем, как она надевает перчатки. В словах Кэтрин он услышал не столько вопрос, сколько угрозу.

В ту ночь Элайас зашел в закусочную «У Фриды» – единственное кафе, открытое после девяти вечера. Он сел за столик в углу и заказал тарелку супа с говядиной и ячменем. Посетителей практически не было. Это радовало. Отвечать на вопросы не хотелось.

С того момента, как он встал в церкви и произнес всего несколько слов – «мне тоже позвонили», – Элайас чувствовал себя преступником в бегах. Тогда он лишь хотел подтвердить, что Кэтрин не сумасшедшая. В конце концов, ему тоже звонили с того света, уже пять раз, и было бы грешно отрицать это, промолчав.

Но эти звонки его не радовали. Элайасу звонил вовсе не ушедший любимый человек, а озлобленный бывший коллега по имени Ник Джозеф, кровельщик, проработавший с Элайасом около десяти лет.

Ник много пил и кутил и частенько звонил Элайасу, чтобы то так, то сяк оправдаться за свои опоздания или некачественную работу. Он то и дело заявлялся на стройку пьяным, и Элайас отправлял его домой без оплаты.

Однажды Ник пришел на работу в явном наркотическом опьянении. Стоя на крыше, он вступил с кем-то в оживленный спор, резко развернулся и упал, сломав руку и повредив позвоночник.

Когда об этом сообщили Элайасу, гнев взял верх над сочувствием. Он распорядился, чтобы Ника проверили на наркотики – вопреки его крикам и просьбам никому не звонить. Приехала скорая. Взяли анализы. Все подтвердилось. В результате Ник не получил компенсации за производственную травму.

Ник больше не работал. Он таскался по больницам, едва покрывая расходы, выходящие за рамки медицинской страховки.

Через год после случившегося Ника нашли мертвым в подвале его дома: судя по всему, он умер от сердечной недостаточности.

Это было восемнадцать месяцев назад.

А теперь Элайас внезапно стал получать от него звонки.

– Зачем ты это сделал? – с этих слов начался их первый телефонный разговор.

– Кто говорит? – спросил Элайас.

– Это Ник. Помнишь меня?

Элайас сбросил звонок, трясясь. Посмотрел на экран, но, кроме слов «Неизвестный номер», там ничего не было.

Неделей позже, в присутствии его клиентки Джози, сотовый зазвонил вновь.

– Мне нужна была помощь. Почему ты не помог мне?.. Господь… прощает меня. Так почему ты не простил?

– Хватит. Кто бы ты ни был. Больше не звони мне! – крикнул Элайас, выключил телефон и уронил его на пол.

Почему это происходит? Почему он? Почему сейчас? Официантка принесла суп, Элайас через силу съел несколько ложек: аппетита не было уже несколько недель. Завтра он сменит номер. Уберет себя из справочника. Если эти звонки действительно были знаком Божьим, он уже сыграл свою роль. Рассказал о чуде, свидетельством которого стал.

Но больше иметь к этому отношение он не хотел.