– А почему вы решили, что это именно рассеянный склероз?

– Ну, как же, всё по протоколу. МРТ, ликвор, доплерография, анализ вызванных потенциалов. Плюс симптоматика. Болезнь быстро прогрессировала, несмотря на назначенное лечение. У него начались проблемы с координацией, речью, гипертонус мышц. Сегодня пришли результаты очередного МРТ. Неутешительные. Час назад я их сообщила, – доктор тяжело вздохнула. – Он был неглупым человеком. Понимал, что медленно становится овощем. Видимо, решил покончить с этим одним махом. Жаль, что место выбрал неподходящее...

– А для этого бывают подходящие места? – подняла бровь Ксения. – Как получилось, что он остался один в палате?

– Он был в одноместной, платной.

– И после вас к нему никто не заходил?

– Кажется, санитарочка полы мыла примерно полчаса назад. Но выпрыгнуть с окна, много ли времени надо?

– Вы правы. А почему на окнах нет решёток?

– Вообще-то у нас сосудистый центр, а не исправительное учреждение.

– Хорошо. Сколько у вас коек на этаже?

– В этом крыле – пятьдесят.

– А больных?

– Сегодня пятьдесят шесть.

– А сколько врачей в день?

– Двое.

– Сколько медсестёр, санитарок?

– Две медсестры, две санитарки.

– Сколько лежачих больных?

– Инсультников, которым совсем вставать нельзя – сорок два.

– То есть на одну медсестру приходится минимум двадцать восемь систем и инъекций? Это если по разу в день. А есть лекарства, которые вводятся по четыре укола в сутки. И ещё надо разложить анализы, таблетки и ещё куча всего. А каждая санитарка должна двадцать один раз поменять памперсы, постель, помыть и покормить больного? И всё это, выслушивая жалобы от недовольных пациентов.

– Ну, получается так. Девочки к вечеру ног не чуют. И на одного врача приходится двадцать восемь больных. Которых нужно посмотреть, опросить, сделать назначения, написать дневники, на кого-то эпикризы...

– А почему так мало медиков на такую ораву пациентов?

– Не знаю: вроде больше по штату не положено.

– Хорошо, Ангелина Евгеньевна. Вот всё то же самое расскажете полиции под протокол. А если не будут задавать такие вопросы, как я, нужно самой их озвучить. Мы с Романом Александровичем постараемся присутствовать на допросе, но гарантировать, что нас пустят, не могу. Поэтому сейчас мы с вами проговариваем, правильные ответы. Я не заставляю вас что-то придумывать. Говорим только правду. Просто заостряем внимание на проблемах, из-за которых произошло это несчастье. Высокая нагрузка на персонал и кадровый дефицит. И историю болезни дайте мне, пожалуйста. Давайте вместе посмотрим, не нужно ли что-нибудь поправить.

29. 29. Ксения. Должок.

Юрий, скрестив руки на груди, сидел в кресле и хмуро смотрел на Романа и Ксению. Настроение было паршивее некуда. Только что звонила какая-то журналистка из жёлтого издания, задавала провокационные вопросы, довела практически до белого каления. Юрий довольно грубо ответил ей и бросил трубку. А теперь переживал по этому поводу.

– Ну что, товарищи эксперты, давайте, громите меня. Тыкайте носом. Что я не так организовал? Кого не привлёк, не проинструктировал? Рома, ты, как бывший сотрудник полиции, допрашивай меня.

Ксения неторопливо прохаживалась по кабинету:

– Первый вопрос, который мне задала полиция, был о решётках на окнах, – проговорила она.

– Ну и что ты ответила? – раздражённо спросил Юра.

– Сказала, что у них кукуха поехала. И нелестно отозвалась об их интеллектуальных качествах. Какие решётки на четвертом этаже? И этим настроила против себя. Злая была очень, почти как ты сейчас. Это я к чему говорю – грубить ментам не надо. Обернётся против тебя.