– Мам, вот тебе действительно сегодня дома бы отлежаться, всё равно пятница, устрой своим оболтусам праздничный день!

– Колбаська, у нас половина учителей на больничных, а у ребят последняя четверть, им хвосты подтягивать надо, к поступлению готовиться. Не хочу детям средний балл портить.

– Я в термос шиповник заварила, положила жаропонижающее и лимон в сахаре тебе в сумку с обедом, в холодильнике лапша домашняя, погреешь в микроволновке! – я раздавала последние распоряжения, завязывая шнурки на кроссовках.

– Ась, у меня сегодня только пять уроков, и я сразу домой, – мама тепло улыбнулась, а глаза её блестели, как при высокой температуре.

– Точно у тебя меньше тридцати восьми? – с сомнением уточнила я.

– Да точно, иди уже! Командирша!

Ехать на электричке я не решилась, слишком много народу, а вот ранний автобус не пользовался такой популярностью среди жителей нашего городка, поскольку приезжал тот к автовокзалу на окраине Москвы, да и билет стоил дороже. Всю дорогу я уже по привычке дремала. Снились какие-то обрывки из старых глюков, серые и беспокойные.

Я долго стояла перед входом в метрополитен и почему-то никак не могла решиться спуститься туда. В утренний час пик было не протолкнуться, и я боялась, что моё самодельное «противоглюковое» снаряжение не поможет. Маска мешала дышать, отчего паника только усиливалась.

«Смелей!» – объявилась Шиза.

– Ты точно хочешь меня угробить! – ворчливо ответила я ей.

Затем решительно поправила лямки рюкзака и сделала первый шаг. В тот же миг кто-то задел моё плечо, толпа, поглотив, повела за собой.

Сказать, что находиться под землёй с сотней человек вокруг было некомфортно, – это значит ничего не сказать. Я будто бы чувствовала кожей, как бьются о её поверхность воспоминания окружающих меня случайных попутчиков. Чувствовала, как давит их непрерывный ежедневный выбор, миллионы вариантов событий. Казалось, сними я хотя бы одну перчатку и чужие воспоминания накроют лавиной и взорвут мне мозг.

На нужной станции я вылетела из вагона, как пробка от шампанского, и побежала со всех ног до самой клиники. Уже перед входом, заметив своё обезумевшее отражение в стеклянной двери, остановилась, чтобы перевести дух.

Сняла маску и кепку, но оставила капюшон и перчатки. Достала влажные салфетки, протёрла мокрое от пота и, возможно, слёз лицо. Сделала несколько глотков воды из бутылочки, что взяла с собой на всякий случай.

В регистратуре, больше напоминающей ресепшен какого-то спа, меня встретила приветливая девушка:

– Александра Игнатова, – произнесла она, набирая моё имя на клавиатуре, – Надежда Михайловна примет вас через минуту. Присаживайтесь.

Я только кивнула, избегая излишней вежливости. И, не успев приземлиться на кожаный диван, услышала своё имя:

– Александра?

Мне навстречу шла Надежда, всё такая же элегантная и приветливая.

– Да, иду, – тут же спохватилась я.

Мы расположились в стильном светлом кабинете. Вот теперь я почувствовала себя героиней голливудского фильма.

– Очень рада тебя видеть, – сказала Надежда.

– И я, – я постаралась быть вежливой в ответ.

Женщина не сдержала удивлённой улыбки:

– Александра, а где же твоя тысяча и один вопрос?

– Ох, наверное, в автобусе мешок с вопросами забыла! – ответила я, вспомнив наши шутливые перепалки в больнице.

– Хорошо, что ты можешь шутить. Но всё же я жду, когда ты покажешь мне свои новые работы.

Я достала альбом с домашним заданием. Надежда внимательно рассматривала розу. Затем переключилась на силуэт мужчины, выполненный углём, герой этюда стоял на фоне огромного окна, в котором был виден ночной город. Больше всего по времени психолог рассматривала набросок с парой, где девушка и юноша лежали в обнимку на узком диване, между их запястьями протянулась блестящая золотая ниточка. Надежда остановилась именно на этом рисунке: