– Милевир, ты чего это так раскудахтался сегодня? Я что-то не припомню, чтобы хоть кто-нибудь расхваливал твои певческие способности… Давай-ка на полтона тише: не мешай отдыхать гостям, а то велю Себастьяну не пускать тебя больше. Будешь у Форбольда пить!

Форбольд Клейс владел невзрачным покосившимся кабачком вверх по тракту. Стать его постоянным посетителем – значило упасть на самое дно в глазах соседей.

– А, ну тебя! – отмахнулся пьяный бондарь. – Ничего ты не понимаешь! Отвага требует песен, а пролитая кровь – памяти тех, кто остался в живых! – Милевир протяжно рыгнул и уставился на хозяйку остекленевшим взглядом.

– Что? Остался в живых? Да ты отродясь за копьё не брался! Что это ты вдруг в патриоты заделался?

Дело было в том, что Милевир Брокс подался на запад из Аргоса[3] пару лет назад, когда на севере Анкиллира впервые вспыхнуло восстание.

– Как только запахло жареным, ты ноги в руки – и сбежал. А теперь, значит, «отвага требует песен»? Что-то я ни на тебе, ни на твоих прихвостнях ни одного шрама не заметила! Вы больше смахиваете на ростовщиков, чем на служивых. Стыдно! – Агата презрительно сморщилась и сплюнула на пол.

– Ай, красотка, не горячись! Сядь лучше с нами, – вдруг просипел один из пьяниц и, рывком притянув к себе хозяйку, усадил её себе на колени.

Этого делать не стоило. Сразу несколько человек неспешно, но довольно решительно поднялись со своих мест и пристально уставились на группу пировавших анкиллирцев. Музыка смолкла: эти два скрипача частенько играли у Агаты и знали, когда остановиться. Перед анкиллирцами появился рослый брат хозяйки Себастьян. В руках он сжимал полено.

– Давайте-ка не делать глупостей, – процедил он, не сводя взгляда с Милевира.

Тот неуютно поёрзал на стуле, однако гордость не позволила ему отвести взгляд. Но Агата волновалась вовсе не за Себастьяна, хотя тот и славился своей горячностью, особенно если речь шла о её чести. Бросив мимолётный взгляд в сторону неприметного столика в углу, хозяйка вздрогнула: он пустовал. Мигом позже на плечо пьяного анкиллирца легла увесистая ладонь, а у его уха раздался спокойный, но очень властный голос:

– Сейчас же отпусти госпожу Темар и прекращай вести себя, как животное.

Вся компания тотчас обернулась к незнакомцу. Агата, воспользовавшись случаем, спрыгнула с колен напрягшегося пьяницы, стремительного потерявшего к ней всяческий интерес.

Перед революционерами оказался их земляк. На вид ему было около пятидесяти. В благородных чертах его сурового лица угадывалось знатное происхождение, но и долгое странствие оставило на незнакомце свой отпечаток: он сильно оброс, распущенные русые волосы доставали до плеч, а густая борода видала лучшие дни. Внимательные глаза, однако, заприметили бы горделивую осанку, которая выдавала в незнакомце воина. Он был высок и крепок. Одет анкиллирец был просто, без каких-либо изысков: до колен его тело прикрывала кожаная куртка, под которой звенела кольчуга; на ногах путника красовались кожаные сапоги хорошей выделки, но носимые явно не первый год. Он был подпоясан широким кушаком, на котором висели кошель и перевязь для оружия. Это было всё снаряжение анкиллирца, если не считать оставленного у стола рюкзака, видавшего виды молота с клевцом да круглого щита с гербом Анкиллира – альбатросом под скрещёнными мечами. По краям у щита тянулась железная окантовка с облупившейся позолотой. Такие носили гвардейцы.

– Ты ещё кто такой? – с вызовом бросил Милевир. Ни он, ни его товарищи вставать не собирались.

– Это неважно, – спокойно ответил незнакомец. – Я лишь усталый путник, который, как и все здесь, хочет покоя. Так что прекращайте горланить и браниться, пока вас не вышвырнули отсюда. Сидите да празднуйте себе на здоровье, только другим не мешайте.