Сейчас он выглядел на все свои шестьдесят три года, хотя ещё секунду назад ему не дали бы и пятидесяти. – А где твой новенький?

– Остался присматривать за журналистом.

– Пригласил всё-таки. Думал, ещё недельку подождёшь. – Волконский обвёл комнату взглядом, но мысли его были далеко, поэтому он быстро переводил взгляд от одного предмета к другому, как будто не понимая, как он вообще здесь оказался.

Сильвестр не уставал поражаться многозадачности профессора. Тот мог редактировать текст и говорить на отвлечённую тему, анализируя поступающую информацию абсолютно синхронно. Хорошие аналитические способности, усидчивость и при этом должность обычного лектора в военмеде. Ничего, конечно, удивительного, для нашей-то страны.

– Когда этот мальчик вернётся в Москву, дороги назад уже не будет. Не свалим их с одного удара – на второй нам просто не дадут времени, – невесело улыбнулся Константин Романович, взглянув, наконец, на Сильвестра. – Уверен, что мы готовы?

– Уверен, что другого такого случая нам не представится. Так что… пан или пропал.

– Будет до оскорбительного обидно, если это окажется очередным пшиком истории. Я не хочу быть пшиком, Сильвестр.

– Будет ещё обиднее, если это вовсе не «пшик», но до финиша доберутся они, а не мы.

– Это будет уже не обидно. Это будет печально. Может, всё-таки подождём, когда парни вернутся?

– Костя, к тому моменту, когда они найдут то, что ищут, мы уже должны быть готовы, как никогда. Потому что как только они это найдут, начнётся чистейшей воды авантюра и импровизация.

– Иными словами, хаос.

– Нет. Хаос начнётся у всех остальных.

– А у нас?

– Надеюсь, эпоха возрождения.

– Хм…вечно вы надеждой торгуете… – проворчал профессор и побарабанил пальцами по столу. – Так что с репортёром?

– Покажу округу, введу в курс дела, познакомлю с людьми. Думаю, он согласится.

– А если нет?

– У него нет ни одной причины отказывать, но есть сотня причин согласиться. «Думаю» я добавил исключительно из уважения к твоему научному подходу. Парень сейчас в том состоянии, в котором мы были несколько лет назад: хочет шагнуть дальше, но не знает, куда. Я просто покажу ему, куда стоит идти.

– Ты не просто покажешь. Ты будешь его подпинывать, чтобы шёл в правильном направлении.

– Тебя подпинывал?

– Меня подпинывать сложно, – постучал по виску Волконский.

– «А» – не стоит переоценивать себя и недооценивать других, – ткнул пальцем в профессора, а затем и в себя Инок. – И «Б» – если человек стоит на месте, небольшой пинок ему не повредит. И вообще, к чему строить из себя адвоката дьявола? Всё уже сто раз обсуждалось и измерялось. Или ты потерял веру в наш «маленький научно-религиозный эксперимент»?

– Я же говорю – нервничаю.

Сильвестр дружески сжал плечо профессора и, дождавшись одобрительного кивка, направился к двери.

– Кстати, о «пшиках». Знаешь, почему всем так нравятся фейерверки? – уже с порога спросил он.

– Красиво? – пожал плечами Константин Романович.

– Что такое красиво, каждый понимает по-своему. Нет, абсолютно всем нравятся фейерверки, потому что они грандиозны. Потому что это попытка маленького человека раскрасить целое небо. Напоминание о том, что, пускай всего на долю секунды, но всё же человек способен менять мир. А теперь спроси себя, кто сможет отказаться от такого? Кто способен упустить шанс изменить мир?

– Любой, кого устраивает существующее положение вещей, – не полез в карман за ответом профессор.

– Для того, чтобы мир тебя полностью устраивал, нужно быть его Богом.

Максим послушно шагал за медсестрой по ярко освещённым коридорам госпиталя. В большинстве случаев Елена просто приоткрывала дверь очередной палаты и, убедившись, что все пациенты спят и в порядке, так же тихо удалялась. Изредка она грозила кому-нибудь из них пальцем и грозно шептала: «Спать».