— Пошел ты. Вот что я скажу тебе, Владик. Гори в аду!

В помещение врывается сырой ночной ветер, за спиной Кнопки хлопает стеклянная дверь, повисает тишина. Тряхнув головой, плетусь к барной стойке, опрокидываю последний шот и подмигиваю офигевшим ребятам. К крыльцу медленно подползает такси.

«...Ты проклятый. Последний, с кем нужно связываться. Тебя нельзя любить. Из-за тебя оборвалось столько жизней...»

Перспектива, обрисованная Соболевым, вдруг становится суровой реальностью. Меня посадят... И пофиг. Чем не вариант избавления... от такого урода, как я.

В груди воцаряется сказочная беззаботность — работает таблетка Энджи, но скоро ее действие заканчивается, и я опять пропускаю удар под дых.

Кнопка умерла... Ее больше нет.

Вскакиваю как ошпаренный, меняю брендовую футболку на «счастливую» отцовскую, мысленно отдаю Энджи должное — за то, что постирала мои шмотки, — и, побросав в рюкзак айфон и ключи, сваливаю из ее мрачного царства.

***

Городские задворки окутаны изморосью и ранними сумерками, но вокруг «Черного квадрата» уже собрался народ. Угрюмые парни и девчонки молча топчутся у ступеней клуба, и от глухой тишины, накрывшей улицу, у меня подгибаются колени.

Ребята кивают мне, но тут же отводят глаза. Охранник Толя делает вид, что очень занят настройкой монитора, и не спешит выдавать бумажный браслет. Перепрыгиваю через стальной поручень, натыкаюсь на парня в черной бейсболке — бледного, заторможенного, словно одеревеневшего, и с трудом узнаю в нем Дэна.

— Привет! — Под его пустым взглядом я рефлекторно отступаю на шаг. Он игнорит протянутую для пожатия руку.

— А, Влад... Тебе здесь больше не рады.

— Слушай, мне жаль. — Рот изрыгает несусветную тупость: все оттого, что мозг в отключке и не задействован в мыслительном процессе. — Как это случилось? Что произошло?

— Переживаешь за свой зад? — понимающе кивает Дэн, но восковая маска на его лице не меняет выражения. — Расслабься, это был несчастный случай. Но это ты довел ее до истерики, и она побежала на красный. Ты постоянно пользовался ее добротой и кидал, в упор не замечая очевидного... Я спускал тебе это, пока она была жива, думал, что Динка сильная и сама со всем справится. А она не справлялась... Отвали, Влад. Я заступлюсь за нее. Хотя бы сейчас...

Дэн сокрушен, он скорбит и едва вывозит, а я давно забыл, что такое сочувствие.

Кнопка всегда была рядом, но я упивался только своей болью. Мне было на всех наплевать... Я даже не могу вспомнить цвет ее глаз.

Мне нечем дышать, сердце не бьется, но я расправляю плечи и снова встаю напротив Дэна:

— Я уйду. И больше сюда не сунусь. Только... Напоследок врежь мне по щам.

Дэн отмирает, трясет запястьем и резко заряжает мне кулаком по зубам. В нос ударяет запах ржавчины, что-то хрустит, но в мозгах проясняется.

— Спасибо, брат. — Я сплевываю на пол кровь и, спрятав руки в карманы джинсов, выхожу через освободившуюся от преграды рамку металлоискателя.

Ветер яростно треплет кусты, растущие вдоль исписанного мною бетонного забора, взгляд цепляется за черные строчки стихотворения, и я тихонько продолжаю их вслух:

«...В сонме ангелов — Ленора,

та, чье имя навсегда

В этом мире стерлось —

без следа...»

Все, чем я по-настоящему жил в последние три года, было накрепко связано с Дэном и Кнопкой. Я был малолеткой, но Дэн общался со мной на равных. А у Кнопки для меня всегда были припасены носовые платки, мотивирующие щелбаны и мятные конфетки...

Из разбитой губы течет что-то теплое, но я заслуживаю гораздо больших страданий.

Достаю телефон, на ходу фотографирую окровавленный фейс, кидаю на стену нашего паблика и пишу в заголовке: