Однако Петр хмелел медленно и после всех: из-за природной способности или потому, что любил пить уксус и оливковое масло, которые, видимо, снижали действии вина.

Будучи трезвее всех, кроме слуг, которым выпивка не позволялась, Петр ходил по залу и слушал разговоры пьяных собутыльников: не затевается ли какой заговор против него, и не дай бог кому-либо плохо отозваться о царе и его действиях: такой собутыльник следующим же днем изгонялся из царской свиты и ссылался в отдаленное место службы, без надежды вновь возвратиться в Москву.

Петр считал, что пьянка развязывает языки лучше, чем пытка, однако пользовался и тем и другим.

Надежным соратником Петру во всех его делах и забавах, оказался Алексашка Меншиков, который стал закадычным другом царю. Он быстро освоил все воинские навыки в потешных войсках, выучился стрельбе и владению шпагой, был неутомим в плотских забавах, пользуя девок после Петра и подкладывая царю новых, что выискивал среди служанок во дворцах или среди фрау в Немецкой слободе.

Алексашка чутьем зверя понимал настроение Петра и умел вовремя услужить, предупреждая желание царя, так что Петр неизменно оставался доволен действиями друга сердечного, потому, что царь неоднократно и под кураж пользовал Меншикова содомитским грехом, так же как и своего второго друга –Лефорта, хотя тот и носил чин генерала, а Алексашка был лишь капралом. – В этом деле не чин имеет значение, а задница, – однажды пошутил царь на желание Лефорта уклониться от царского вожделения. Русский Меншиков и немец Лефорт оказались одинаково бесстыдны в стремлении обрести царскую милость, а с нею положение при дворе и деньги, до которых оба оказались весьма охочи.

В забавах разгульной жизни Петра минуло четыре года. Царь по-прежнему не имел старания заниматься государственными делами, где всем вершила его мать Наталья Кирилловна вместе с братом Львом и Борисом Голицыным. За это время жена Петра – Евдокия, родила ему сына Алексея, но не смогла понять разгульную жизнь царя и он, фактически оставив жену с сыном, продолжал свои увлечения-развлечения, словно и не было у него жены.

Здесь-то и случилось с Федором несчастье: когда он следовал из лагеря войск в Преображенский дворец на него напали разбойники и жестоко избили царского слугу, порезав ножом ему щеку и повредив левый глаз, который вытек, оставив пустую глазницу, прикрытую веком. Федор с трудом добрался до дворца, где царский лекарь сделал ему перевязку и помазал мазью раны, чтобы они не воспалились.

Федор не смог идти на царскую службу, о чем Петра предупредил другой служка. Петр, встревожившись, навестил Федора в людской и пообещал отыскать разбойников и жестоко наказать их за нападение на царского слугу, что считалось преступлением и каралось смертной казнью.

Неделю спустя Федор приступил к своей службе и, впервые после увечья, подтирая зад царю, услышал от него участие:

– Как Федор, с одним-то глазом справишься или мне надобно другого слугу искать? Хотя нет, не будет у меня другого золотаря: я к тебе привык и оставлю тебя при себе и впредь. А то, что стал одноглазым это даже и хорошо – девки не будут на тебя заглядываться и отвыкать от царского тела.

Не следует золотарю заводить себе зазнобу и потом просить разрешения на женитьбу. Ты мне нужен одинокий и без соблазнов, каким был и прежде. Теперь ступай прочь, я девку жду, что мне приведет Алексашка и мы вместе будем ее пользовать, но сначала, конечно, царь и затем уже друг сердечный – Алексашка.

Федор ушел так и не узнав никогда, что нападение на него разбойников случилось по указанию Петра, которому Анна Монс – девка из немецкой слободы, которую царь Петр пользовал уже несколько лет, как-то сказала после плотской утехи, что слуга его, Федор хотя и при грязной службе, но весьма привлекателен и будь на то царская воля, она бы не прочь предаться блуду с этим слугой, который, видимо, еще не пробовал женщину.