На горизонте, между холмами, небо покрылось золотистыми полосками, означавшими скорый восход солнца. Начало своему дневному циклу небесное светило брало прямо напротив их убежища, и Энди задумалась о том, почему оно названо Предзакатной ступенью, а не Предрассветной – солнечные лучи светили прямо в дыру в пещере. Холмы покрылись переливчатым оранжевым сиянием, лес наполнился желтым светом, а камни заблестели осевшими за ночь капельками тумана. Ночной сумрак еще слабо темнел в вышине, вместе с серыми тучами уходя во внутренние слои неба. Девушка повернулась к Падифу. В его глазах сумрак уходил вместе с ночью.

– Падиф, – откликнула она своего приятеля дрожащим голосом, – Падиф, расскажи мне, кто этот человек, что… который заточил меня в тюрьму, а тебя допрашивал в том зале?

Глаза мужчины потемнели, как будто снова наступала ночь, а взгляд опустился вниз.

– Это правитель ревенов, правитель нашего народа, – ответил он и окинул омраченным взглядом долину.

– Он командует и тобой?

– Мне не совсем ясен твой вопрос. Мы чтим интересы тех, кто это заслужил и чья воля кажется разумной для нас, – Падиф действительно был слегка озадачен.

– Но если он – правитель, значит, он главный.

– Нет, ты не понимаешь. Мы руководствуемся в выборе правителя только нашим разумом и нашими традициями. Никто из нас, будь то даже сам правитель, не может рассчитывать на выполнение своего приказа, если его сила и ум не превышают силу и ум остальных, и в выборе союзников или возможных действий мы легко можем подчиниться любому, если его предложение разумно. Любой из нас начинает с пустоты, и мы движемся постоянно вперед, совершенствуя себя и постепенно приобретая все больше прав к командованию над другими или преподаванию нашего опыта юным. Но даже славный командир и искусный мастер может потерять свой авторитет, если допустит ошибку, приведшую к горю других. Это значит, что только поистине великие, сильные, мудрые из нас продолжают ими считаться до самого конца жизни, многие же возвращаются к своим истокам, ибо ошибка может означать только одно: таковые не достойны считаться наиболее опытными из нас. Потому, как правило, правитель ревенов есть самая сильная личность среди нашего народа, наши командиры есть самые опытные в боях люди, наши учителя есть самые мудрые, искушенные жизнью преподаватели.

– Ты поймешь, – устало добавил он.

– А за что этот правитель мучил тебя, а меня посадили в тюрьму?

Он напрягся и стиснул ладонями край скамьи. Ему явно не хотелось говорить об этом.

– Он допрашивал меня за мое решение. Талены, о которых я говорил тебе, живут на горе Ревен и в Хафисе повсюду, вален же всего один. Однажды один мудрый человек сказал мне, что вален вернется и изменит нашу жизнь, но вот неурядица, на Ревен уже воспитывался вален. Этот мудрый человек не признавал валена, он не верил выбору правителя, но задолго до этого изрек слова о том, что валена должны найти лучшие из ревенов, а значит, правители. Он противоречил сам себе, получается, и ревены перестали ему доверять. Я же нашел его, провел с ним много времени и уверовал в его ум, его знания. Я всегда сомневался в истинности валена, который живет сейчас у правителя. Это не тот человек, я был уверен. За это я был изгнан из своей семьи… И вот, я нашел валена. Точнее – вален нашел меня.

– Я же говорила тебе…

Первые лучи солнца уже поднялись из-за горизонта: они были тусклыми и прозрачными.

– Пойдем-ка спать, – вдруг сказал мужчина и поднялся.

Они зашли в пещеру. Было видно, что это убежище подготовили к их приходу: две деревянные кровати были застелены свежей соломой и чистыми мехами, факелы были обильно смазаны маслом. В углу были свалены чашки и тарелки, а еще набитые чем-то мешки. Здесь было тепло и нагрето – остатки костра еще сверкали углями.