Мамута оказался в компании сыновей Урома. Было их много, под дюжину, и Мамута не раз вспоминал слова отца о многочисленности потомства великого Мина. В слух же он ничего не сказал, даже когда его накачали вином так, что он едва мог шевелить языком. К его чести следует отметить, что на этот момент вокруг уже лежали почти все его собутыльники. Пили за столом молодёжи много, ещё больше шутили и дурачились, но веселье было наигранным. Сыны владыки султаната красовались друг перед другом и перед гостями. Трое старших яростно соперничали, не уступая друг другу ни в показном веселье, ни в количестве выпитого, потому и пали от хмеля первыми.

Глядя на них, Мамута пил за здоровье султана искренне. Не допусти Отец-Небо, увидеть усобицу, что начнется со смертью Грозного Урома.

Утром Мамута проклял все пиры мира. Голова болела, и любая попытка думать оборачивалась ударом боли. Всё съеденное и выпитое немедля отвергалось чревом. И всё это сопровождалось неукротимой жаждой.

Отец выглядел помятым, голос имел сиплый, но говорил всё так же твердо и уверенно, как и прежде. Он заставил сына выпить много горячего бульона и каких-то отваров. Лишь к вечеру Мамута вернулся к жизни и дал самому себе слово, что во время следующего посольства, если такое случится, добудет любое поручение, лишь бы не быть на приеме и на пиру. Пускай он падёт до лжи, пусть его пошлют пасти овец, он на все согласен, только бы не повторить это утро. Никогда.

Лорд Курин, герцог Гугенгромский, посетил трактир «Славный котелок», в котором остановилась Кари, сразу после завтрака. У владетельных особ это считалось ранним утром. Его направил император Линвентр. Поручить миссию приглашения принцессы и наследницы трона Южной Империи кому-то ниже герцогского достоинства стало бы оскорблением. То обстоятельство, что встреча состоялась в трактире не из дорогих, было решено не замечать. В конце концов, не дом красит человека, а люди красят дома.

Кари приняла лорда Курина в своей комнате, одной из двух снятых Хереном, который занял при наследнице должность эконома. Как он цеплялся за службу, так и для принцессы Херен стал одним из звеньев цепи, связывавшей её с законной властью над Южной Империей. Это сейчас при Кари всего один лакей, ибо Ценин больше занимается делами скользкими и деликатными, чем хлопочет по хозяйству. Но когда её свита расширится, а в этом девушка была совершенно уверена, Херена ждет возвышение до дворецкого. Не из сентиментальных чувств, отнюдь. Приблизив к себе человека, начавшего службу еще в дни молодости её отца, принцесса подчеркнет свои наследные права на трон.

Сейчас же приходилось жить в скромности, почти неприличной для дочери императора. В сём отнюдь не роскошном заведении имелись только отдельные комнаты, не очень просторные притом. Рассчитывать на номер с гостиной не приходилось. В одной из снятых комнат жила Кари с Гидминой, в другой поселилась остальная её свита.

Герцог вошел, склонил голову. Правая рука, державшая шляпу, описывала сложные фигуры.

– Я сердечно рад видеть Вас, Ваше Императорское Высочество! – провозгласил лорд с пафосом. – Но моя душа стонет от вестей с Вашей родины! Примите мои соболезнования!

– Я благодарна Вам, Ваша Светлость, – отвечала Кари церемонно. – И рада видеть Вас, пусть и в таких обстоятельствах.

– Его Императорское Величество направил меня, дабы я встретил Ваше Императорское Высочество и пригласил посетить его дворец. Так же я здесь для того, чтобы взять на себя заботы и хлопоты об этом путешествии.

– Благодарю вас, Ваша Светлость, за добрые вести! – Кари улыбнулась герцогу Гугенгромскому ровно с той теплотой, что предписывает этикет.