– В прошлом году весной я обратился к одному колдуну, – сказал Бренан. – Прибыв в Динас Ирван, первым делом зашел в магазин магических принадлежностей и спросил у хозяина совета, где лучше всего учиться чарам. Он ответил, что, вне всякого сомнения, в Кованхаре, но не советовал мне отправляться в такой далекий путь, потому что у меня все равно нет даже малейшего колдовского дара. Я как раз собрался показать ему, что это не так, но тут он со смехом добавил: «Если, конечно, ты не прислужник Китрайла и не прячешь от меня свою силу. Но тогда тебе тем более не стоит ехать в Кованхар…» Вот так я впервые услышал о свойствах злых колдунов скрывать свои способности.

Девушка устремила на него сочувствующий взгляд:

– Бедняга! Представляю, как ты мучился… А до этого ты не встречал ни одного колдуна? Неужели их так мало в Кередигоне?

– Я не кередигонец, – сказал Бренан. – Мой выговор только кажется кередигонским. На самом деле я с Лахлина.

Гвен была шокирована:

– С Лахлина? Да ты шутишь!

– Нисколько. Я родился и вырос на Лахлине.

Она вернула свое мороженое на столик, налила в бокал сок и отпила глоток. Весь ее вид выказывал крайнюю растерянность.

– Это просто невероятно. Не понимаю, как… Да и вообще ничего не понимаю! Ты не мог родиться на Лахлине. И выжить там не мог.

– Да, это настоящее чудо, – согласился Бренан. – Иногда мне и самому не верится, что я так долго прожил на Лахлине и смог уцелеть. Тем более что чаровать начал еще в пятилетнем возрасте. Другие родители сразу бы отдали меня в руки поборников или просто задушили во сне – все меньше хлопот. У нас часто так делают, когда замечают у детей проявления колдовского дара, – или собственноручно их убивают, или просят об услуге кого-нибудь из знакомых – а потом выдают это за естественную смерть.

– Я слышала об этом, – почти шепотом промолвила Гвен. – Это так ужасно…

– Но, с другой стороны, это более милосердно, чем обрекать детей на пытки и сожжение на костре. Поборники называют это «очищением от мерзости»… – Бренан невесело усмехнулся. – Не знаю, да и знать не хочу, рассматривали ли мои родные такой вариант. Главное, что они на это не пошли, а решили сохранить мне жизнь, рискуя собственными головами. К счастью, наша семья жила обособленно, на маленькой отдаленной ферме, где работали только отец с матерью, а гости нас посещали нечасто. Поэтому единственным ограничением, которое мне досаждало, был запрет бегать в ближайшую деревню, где жили все мои товарищи. А когда они приходили ко мне, отец их прогонял: мол, я уже вырос и должен работать, а не бить баклуши с друзьями-бездельниками. В конце концов они перестали приходить, и мне доводилось играть в одиночестве, все чаще развлекая себя чарами, а родители по очереди приглядывали за мной. Ясное дело, что в магии они ничего не смыслили, но следили, чтобы я не навредил себе, и учили меня осторожности. Постепенно я усвоил от них две важные вещи: во-первых, в моей силе нет ничего плохого, плохими могут быть только мои поступки; а во-вторых, другие люди ненавидят магию и боятся колдунов, поэтому ни при каких обстоятельствах я не должен показывать, что владею чарами.

– Твои родители – мудрые люди, – заметила Гвен. – Если бы они просто запугивали тебя и запрещали чаровать, ты рано или поздно выдал бы себя. И скорее рано, чем поздно.

– Эта идея принадлежала моей матери. Она была из образованной семьи и понимала, что мой единственный шанс на спасение – научиться контролировать свою силу. Также она осознавала, что я все равно не смогу долго продержаться на Лахлине, поэтому убедила отца откладывать все свободные деньги для будущего переезда на Абрад.