Здесь следует сказать, что в ту пору купить охотниче ружьё, или, например, внушительных размеров охотничий нож в кожаном чехле, было так же просто, как детский велосипед. Не требовалось никаких справок, бумаг. Только, если приобретший оружие являлся членом Союза охотников, в его членском билете делалась соответствующая запись. Иногда мы встречали Вартана, возвращавшимся с охоты. Он был одет в живописный «охотничий» костюм за плечём у него висело зачехлённое ружьё, справа у бедра охотничая сумка, к поясу слева были подвешены за ноги добытые трофеи – несколько уток. Рядом бежала, весело поглядывая на хозяина его собака. Вартан шёл сосредоточенный, даже можно сказать, важный, однако, заметив нас многозначительно нам подмаргивал, продолжая свой путь. Дома я несколько раз пытался рассказать отцу о полюбившейся мне винтовке, но он, как говорится, пропускал это мимо ушей.

Вдруг до меня, словно издалека, доходит голос Марии Христофоровны – «А галоши?» – да, уж эти галоши! Теперь-то я понимаю, что с ними получилась нехорошая история. Учитель химии Михаил Михайлович не большого роста человечек, всегда зябнувший, ходивший зимой и летом с шарфом вокруг шеи, в некоторые дни недели вёл два первых урока. Приходил он в класс в резиновых галошах, снимал их в углу, а после второго урока надевал и уходил. У кого-то из нас возник дьявольский план. Я принёс из дома несколько гвоздей с широкой шляпкой, Володя – молоток и на перемене между уроками, когда Михаил Михайлович уходил из класса, а галоши оставались, Юра старательно приколотил их к полу. В течение второго урока в классе было непривычно тихо, на что обратил внимание Михаил Михайлович, с удивлением оглядывая класс. Мы же, втайне потешаясь, ждали, когда кончится урок.

Наконец прозвенел звонок. Михаил Михайлович подошел к прибитым галошам, просунул было ногу в одну и, видимо сразу сообразив, что проделали с ними, высвободил её и, не сказав ни слова, быстро вышел из класса. Мы ожидали совсем другого: возмущения, угроз, шума, и теперь растерянно молчали. Две наши шустрые подружки выскользнули из класса, поспешили за ним и вернулись с озабоченным и даже смущённым видом. Они рассказали, что Михмих (мы так его называли) в одиночестве сидит в учительской и нервно курит одну за другой папиросы, при этом руки у него заметно дрожали. Стало понятно, что дело принимало скверный оборот. Отодрать на совесть прибитые галоши не удалось – их только разорвали. Спешно были собраны деньги и откомандированы с остатками галош наши две «разведчицы» купить, как можно скорее новые. Начавшийся урок географии класс просидел в молчании. Елена Абгаровна, учитель географии, с удивлением вглядывалась в непроницаемые лица учеников, но так и не поняв, что произошло с классом, с выражением недоумения на лице закончила урок и поспешно ушла. К этому моменту появились с новыми галошами того же размера наши девочки. Гурьбой, с галошами в руках мы дошли до учительской, потолкались у дверей, затем негромко постучав, осторожно вошли в комнату.

Как назло, тут же, разбирая тетради, сидела Мария Христофоровна. Подняв глаза она, поморгав, уставилась на нас. Сбивчиво, кое-как мы извинились перед Михмихом и положили к его ногам новые галоши. Наверное, первый раз мы увидели его смущенным и как-то неуверенно улыбающимся: – «Ну что уж, ребята, ну ничего» – сказал он примирительно, и всё бы закончилось благополучно, не окажись тут Мария Христофоровна. Будучи человеком строгим и принципиальным, она стала выяснять, что произошло. И хотя Михаил Михайлович пытался обернуть всё в шутку, она, не слушая его взялась за нас. Надеясь, что полученное от него прощение может обезопасить нас, мы стараясь не сболтнуть лишнего стали отвечать на вопросы Марии Христофоровны. Когда картина произошедшего ей стала понятна, она потребовала, чтоб мы, то есть я, Юра, Володя и две наши девочки в ближайшие дни предстали перед педагогическим советом.