Она удивленно посмотрела на меня:

– Как это – отмени свадьбу? Что случилось?

– Петр мне изменил. – Я хотела прервать этот унизительный разговор и лечь спать. Закутаться в одеяло, заснуть и никогда больше не проснуться.

– Петр? – Мама не поверила своим ушам.

Я кивнула. И только тогда я заплакала. Эмоции одолели, и мне пришлось их выбросить из себя. Мама обнимала меня, как маленькую девочку.

– Успокойся, дорогая, может… может, на самом деле все не так, как ты подумала? – Она сама не знала, что говорит. Образ идеального зятя рассыпался в прах. – Может быть, вам стоит разобраться в этом на холодную голову, может, Патриция поможет вам найти общий язык?

При имени подруги, бывшей подруги, я разрыдалась еще больше. Мама гладила меня по голове и совершенно ничего не понимала.

– Мама, он – с Патрицией!

– С Патрицией? – недоумевала она. Патриция – еще один человек, который всегда был со мной. Моя мама часто была ей за мать, иногда мне даже казалось, что она предпочитает ее. – Как с Патрицией? С нашей Патрицией?

У меня было ощущение, что мама боится вообще что-либо сказать, потому что каждое ее слово только усугубляло ситуацию. Она оставила меня в покое, и я отправилась в постель. Я даже не стала умываться. Она уединилась на кухне, делала мои любимые русские пельмени[6], испекла пирог. Но я ничего не могла проглотить. При мысли о еде меня тошнило. Мама приносила тарелки, а через какое-то время уносила все назад холодным. Я просто пила чай. Так прошло несколько дней.

За это время никто не пытался со мной связаться. Во всяком случае, мама никого ко мне не пропустила.

В воскресенье утром я встала, приняла ванну. Потом в халате я снова легла. Звонок в дверь, я уже было хотела открыть, но мама меня опередила.

– Привет, Петр, – услышала я холодный мамин голос.

Она никогда его так не называла. Она называла его «Травка» или «Пётрусь». И всегда нежно.

– Здравствуйте, – тихо сказал Петр. Его голос вызвал лавину воспоминаний. И самых чудесных, и самых болезненных. Сначала я подумала, что он пришел извиниться, поговорить, чтобы хоть немного объяснить, что произошло, ведь нельзя же оставлять людей вот так, без объяснения.

– Я принес вещи Ины, – объявил он. – Простите.

Потом тишина, стук двери, все, конец. Это действительно был конец.

Но не тот, где «и жили они долго и счастливо». Я вышла в коридор и увидела картонную коробку. Мама попыталась прикрыть ее собой, чтобы я не увидела ее и не разрыдалась. Но я все увидела. На самом верху лежала моя ночная рубашка, та, в которой я ночевала у него. Он подарил ее мне после нашей первой настоящей совместной ночи. Я увидела ее, и мне стало плохо. Я почувствовала, что весь завтрак, который приготовила мама, подступил к горлу. Меня стошнило.

Я вернулась в комнату, собрала все его вещи и сложила в сумку. Когда я ее закрыла, то почувствовала, что это действительно конец. Но говорят, каждый конец – это начало чего-то нового, лучшего.

Очень хотелось в это верить.

Сразу после защиты я перебралась к бабушке. Она жила в большом, но уже порядком обветшалом доме в старой части Оливы. Я решила, что нам обеим нужна поддержка. Бабушка, хоть и была еще в силах, постоянно сообщала, что скоро умрет, но проблем семье при этом не доставит. Такая она была. Непроблемная. Зато решала все проблемы у всех, гладила по головам, лечила разбитые сердца. Мое сердце она тоже пыталась вылечить, но это было не просто.