Уже собираясь уходить, я вдруг ощутил какую-то несуразность. Что-то изменилось в комнате, пока я был увлечён наведением порядка в сундуках. Совиное зрение успело ослабнуть, и я обеспокоенно повертел головой, всматриваясь в окружающие тени.

Кресло. Едва я понял, что оно больше не было пустым, как дверь за спиной с лязгом захлопнулась, а в камине сами собой загорелись приготовленные поленья, прогоняя мрак из комнаты. Сгорбленная косматая тень в кресле пугающе медленно подняла голову и наши взгляды встретились.

– Как твоё имя, вор? – хриплым голосом поинтересовалась тень.

Я не торопился отвечать. Во-первых, никогда не считал себя вором и считал невежливым обращение незнакомца, а во-вторых, просто не мог заговорить от страха.

– Молчишь?

Я зачем-то кивнул.

– Воля твоя. Буду звать вором, раз так.

Я до рези в глазах всматривался в тень, но не мог рассмотреть ни черты лица, ни даже очертания фигуры. Лишь зрачки незнакомца загадочно мерцали красным в свете камина.

– Чую, что ты удрать норовишь. Не спеши. Замки открывать ты горазд, но покамест в этом доме я хозяин и все двери мне послушны. Как и окна. Приметил я тебя в миг, когда ты запорхнул через открытое оконце будто птаха. Голубь. Может, мне называть тебя голубем, а вор?

– Сам-то ты кто будешь, пустомеля? – вырвалось у меня. – С Урупом я давно знаком, а тебя впервые вижу.

– Можешь звать меня Дидом, – хохотнул незнакомец, – а увидеть меня и впрямь мудрено. Считай, что тебе несказанно повезло.

– Как же.

– Экий ты недоверчивый. Неужто не слыхал в отрочестве сказок про добрых чародеев, спасающих и одаривающих храбреца?

– Нет. Единственный чародей, которого я знаю, поклялся одарить меня моровым проклятием при следующей встрече, а о спасении и речи не шло.

– Ишь ты. С чародеями он знаком. А скажи, масло пролитое – это твоих рук дело?

Я промолчал. Вчерашнее падение кувшина с сехерийским ореховым маслом действительно не было случайным. Кувшин выскользнул из рук некого неловкого купца и сразу же разбился о каменный пол комнаты, прямо во время сделки с уважаемым Урупом. Разумеется, стоимость кувшина немедленно вычли из конечного барыша купца, но тот с лихвой компенсировал потерю позднее, из моих рук. А всё потому, что масло то имело весьма резкий запах, и помещение даже после тщательной помывки нуждалось в долгом проветривании…

– Ясно, что твоих, – убеждённо заявил Дид. – Уруп прежде никогда не оставлял окон открытыми, но ты его обхитрил. Ловок, нечего сказать. Слыхал я о месте, где таких ловкачей готовят, да на дома честных горожан науськивают. Воровской притон под солидной вывеской, язва на теле нашего многострадального города. Каков твой чин? Прикормыша сюда не послали бы, для заправилы молод ещё. Проныра или тень?

– Довольно языком чесать попусту, – заговорил я, обеспокоенный осведомленностью незнакомца. – Молви уже, что от меня нужно!

– Так ведь сказано было – спасти и одарить. Радуйся, голубок.

Я скривился, как от кислого и буркнул:

– Тихоном меня звать, Дид. От чего же ты спасти меня хочешь?

Дид гадко рассмеялся.

– Ну и глуп же ты, Тихон. Сторожей не позову – от смерти лютой спасу. Сума-то твоя от добра Урупова распухла, церемониться они не станут.

– Буду благодарен, – нервно кивнул я и попятился к двери. – Да и зачем занятых людей тревожить понапрасну? Пусть твой достойный хозяин почивает спокойно, а мне надобно к себе возвращаться.

– Уже уходишь? – недобро прищурились глаза-огоньки Дида. – Постой, я тебя не одарил ещё.

– А может, не надо? – слабым голосом попытался отказаться я.

– Стой, кому велено!

Он подался вперёд, и пламя камина высветило сутулые плечи, крупную голову на короткой шее и пышную бороду. Дид оказался куда меньшего роста, чем с испугу нарисовало воображение. Убеждения в его голосе было, однако, столько, что я безропотно замер на месте.