Погрузка шла долго. Наконец эшелон тронулся. Родион сам не заметил, как заснул. Проснулся от громкого хохота. Солдаты травили байки, дымили вонючими самокрутками, стучали ложками о котелки – что-то ели. У Родиона скрутило живот от голода. Надо хоть сухарь погрызть. Надо было хоть бутылку воды прихватить, не догадался. Кружка есть, а как за водой-то вылезти? Увидят. Родион заворочался, пытаясь вытянуть сухарь из котомки. И с ужасом услышал голос снаружи:

– Что-то там шевелится.

– Где?

– Да вон. Крыса, что ли?

Прямо перед собой Родион увидел усатое лицо – кто-то из солдат полез под лавку. Родион замер, испуганно глядя в выпуклые светлые глаза.

– Ого, хлопцы, – удивился солдат. – Глянь-ка, пополнение! А ну вылазь!

Родион, красный как рак, вылез из-под лавки. Низко опустив голову, стоял посреди вагона. Солдаты весело гомонили, разглядывая его.

– Что там у вас? – раздался начальственный бас. – Доложить!

Родион искоса посмотрел – к нему пробирался взводный унтер-офицер.

– Зайца споймали, ваш-бродь!

– Под лавкой ховался.

Взводный, оглядев Родиона с ног до головы, строго спросил:

– Кто таков? С какой целью проник в воинский эшелон?

– А ты, парень, того, не боись, – встрял щуплый солдатик с соседней лавки. – Мы тебя есть не будем, а так – штаны спустим и малость всыплем, чтобы куда не надо не залазил.

От возмущения у Родиона даже страх пропал.

– Что значит – всыплете? – завопил он. – Я на фронт еду! Воевать!

От дружного хохота вздрогнули стенки вагона.

– Я серьезно!

Елисаветградцы, глядя на взъерошенного сердитого «зайца», захохотали еще больше. Щуплый солдатик даже подвизгивал от смеха. Взводный утирал слезы. Отсмеявшись, он хлопнул Родиона по спине так, что тот чуть не упал:

– Ладно, парень. Голодный, небось? Мищенко, подгони-ка гостю кулеша похлебать. Пока сиди тут. Будет станция, сдадим тебя патрулю, – и шкандыбай до дому.

Но Родион сумел уговорить елисаветградцев не отправлять его обратно в Одессу. Солдатам понравился отчаянный мальчишка, его оставили в вагоне, кормили и прятали от начальства всю дорогу. Взводный сообщил о найденыше только перед прибытием на фронт. Малиновского оставили в полку и назначили подносчиком патронов в пулеметную команду. Родион был абсолютно счастлив: путь к подвигам и славе начался.

256-й Елисаветградский полк выдвинулся к линии фронта. Большинство его солдат, как и солдат всей русской армии, были из простых крестьян. Их отцы еще помнили крепостное право. Многие не умели ни писать, ни читать, электричество и телефон считали чудом. И понятия не имели, где находится Берлин, а где Вена и чем немцы отличаются от австрийцев.

Родион Малиновский стал для них настоящим источником просвещения. Он охотно помогал однополчанам: кому газету вслух почитать, кому письмо домой написать под диктовку. Когда было время, он пересказывал солдатам любимые книги, которые помнил почти наизусть, и взрослые мужики, затаив дыхание, слушали мальчишку: что же за чудеса творятся на свете?

Осенним вечером полк подняли по боевой тревоге. В сумерках роты и батальоны вытянулись в походную колонну и двинулись по шоссе, Стемнело. Солдаты вполголоса переговаривались.

– Куда нас?

– А кто его знает? Слыхал, речку будем переплывать.

– Большую?

– Навряд. Большую-то не переплывешь.

– Может, на плотах?

– Поглядим. Прикажут на плотах – будем на плотах. Начальству виднее.

– Говорят, шпиена поймали. На столбе сидел, передавал по этому, как его, фону какому-то…

– По телефону? – подсказал Родион.

– Во! Молодец, Родька, голова! По телефону по этому, стал-быть, шпиен и передавал про наш полк. Что мы, значится, выдвинулись. Ну, ребята его как увидали, так сразу и шлепнули. И мяукнуть не успел.