***

22-23 октября. Грустные дни.… Мы так и не помирились. Но, всё также продолжали встречаться взглядами. И после каждой встречи, тысячи осколков плясали свои безумные танцы в сердце.... Кто бы знал, как это больно… Кто бы знал…

Сидя на алгебре, всё думала о том, как это ужасно влюбляться, когда ты ещё учишься… Учёба тогда превращается в полный кошмар! А от этого кошмара невыносимо болит голова…. И единственное, чего хочется, так это спрятаться ото всех. А спрятавшись, забыться и уснуть сладким безмятежным сном. А после проснуться, и, прислушавшись к себе, с радостью обнаружить, что небеса наконец-то сжалились и даровали сердцу желаемую свободу от тяжеленных пут любви.

В одной книжке читала, что стоит чего-нибудь сильно пожелать, очень-очень сильно, то это обязательно сбудется. То есть если верить этой книжке, стоит мне захотеть не любить, очень-очень сильно, то моё сердце освободится. Так вот, я желаю не любить. Я желаю этого всеми фибрами своей души и каждой клеточкой своего тела. Всё моё нутро не просто об этом просит, оно вопит… Вопит на всю вселенную…

…Вот сейчас я выйду в коридор, увижу его и…

ААААААА! Блин! Блин!

…сказок не бывает…

…наши глаза вновь тонут друг в друге…

Говорят, что глазами можно сказать больше, чем на словах. Если верить им… моё чувство взаимно. А если оно взаимно, то смысл от него избавляться? Может наплевать на все запреты и отдаться на милость этих сумасшедших чувств? Может эти чувства того стоят? Может это как раз то, ради чего все и живут?

А вдруг его глаза врут? Вдруг я вижу в них то, что мне хочется видеть, а не то, что они говорят, на самом деле? Вдруг…

***

24 октября. Сегодня, неожиданно увидев меня, он воскликнул: «Здорово, Людддддка!» Я ему не ответила: я ведь вовсе не Людка! И долго же он тянул эту «дддд», как будто не знал, что выбрать: «Людка» или «Людмила».

Дома сестра сообщила, что когда я прошла мимо него, он послал мне воздушный поцелуй, но, встретившись с ней взглядом, ойкнул, засмеялся и пошёл вниз.

Она также передала мне один из их разговоров. Он сказал, что на дискотеке, он становится смелее. И, повернувшись к ней, спросил: «А ты, Тоня, пойдёшь на дискотеку?» «Да» – ответила она. «А Люда?», – поинтересовался он. «Да», – вновь ответила сестра.

Поговорив с сестрой, всегда начинала верить в его чувства. Сомнения отступали, и я позволяла себе немного помечтать. Вот и в этот раз, лёжа в постели, я побрела в мир сладких грёз. Брела и брела, слушая голос своего сердца и ощущения своего тела… Брела до тех пор, пока не оказалась с ним лицом к лицу, утопая в неисчислимом десятке мелких лучиков его глаз, пока взгляд не упал на его губы с мелкими едва заметными впадинками… когда это случилось, в животе встрепенулись миллиарды бабочек, до ужаса испугав своим щекотаньем… Я резко села, проклиная свою память, умеющую так хорошо всё запоминать и своё воображение, умеющее так живо всё представить… Широко открыв глаза, и вцепившись в одеяло, я зашлась в безмолвном крике, гоня прочь видения и мысли…

***

25 октября. Мы шли с Мирой по коридору, когда между нами неожиданно кто-то вклинился, обнимая нас за плечи. Увидев, что это Сергеенко, я торопливо скинула его руку с плеча.

– Куда идёте? – спросил он весело.

– Никуда, – бросила подруга. Выпустив её, Сергеенко поймал меня за плечи и притянул к себе:

– Людмила! Подруга дней моих суровых! Голубка дряхлая моя!

– Сам ты дряхлый, дурак!

Он засмеялся:

– Это стих такой.

– Иди ты со своим стихом, знаешь, куда?

Хихикнув, он обогнал нас и скрылся за поворотом коридора, а я всё продолжала ворчать…