Президент созвал Исполнительный комитет, сокращенно ExComm, в который вошли его ближайшие советники, включая его брата генерального прокурора Роберта Кеннеди, государственного секретаря Дина Раска и советника по национальной безопасности Макджорджа «Мака» Банди. День и ночь изможденные советники заседали вокруг длинного стола переговоров в зале Кабинета или в конференц-зале заместителя государственного секретаря Джорджа Болла, который стал известен как «мозговой центр». Джей-Эф-Кей столкнулся с угрозой возможной ядерной войны и хотел, чтобы его жена находилась рядом с ним.

«С тех пор, казалось, не существовало ни дня, ни ночи», – вспоминала Джеки о тех днях после ее возвращения в Белый дом. Президент схватился за нее, чтобы черпать силу в самый одинокий период своего президентства. Он просил ее присоединиться к нему во время долгих прогулок по Южной лужайке, где они проговаривали сложные варианты, предложенные ему на рассмотрение. Кеннеди обсуждал с ней все: рассказал о своей напряженной встрече с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко, во время которой президент не дал понять, насколько он осведомлен о сделке Советов с Кубой; рассказал о гневной телеграмме Хрущева, отправленной в середине ночи во время тягостного финального уикенда этого кризиса. Он признавался, как ранит его критика со стороны некоторых его наиболее воинственных советников, которые считали, что он не проявляет достаточно силы. («Эти стреляющие без разбора такие-сякие хотят, чтобы я стер Кубу с лица земли. Мы можем сделать это. Но тогда мы стали бы хулиганами. Они могут оказаться правы или могут фатально заблуждаться».) Корреспондент журнала Time в Белом доме Хью Сайди сказал, что за ужином президент «пересказывал ей все, что происходило в кабинете». Эта женщина, в которой признавали только изысканный вкус в одежде, нередко точно знала, что происходит в администрации ее мужа.

Когда он не рассказывал ей сам, она прибегала к подслушиванию во время встреч с высокопоставленными советниками президента в Желтом овальном кабинете на третьем этаже в покоях семьи. Президент испытывал общее отвращение к женщинам в органах власти; его друг Чарльз Спалдинг сказал, что ему было «гораздо комфортнее с министром (обороны. – Авт.) Макнамарой, чем с Перкинс (бывшим министром труда. – Авт.). Ему казалось нелепым, когда женщина появлялась на заседании правительства». Но Джеки знала о политическом ландшафте в кабинете ее мужа благодаря близости к власти и своему интеллектуальному маневрированию.

Карибский кризис подчинил себе жизни обоих Кеннеди. Однажды, в эти напряженные дни, поздно ночью, Джеки вошла в спальню президента в ночной рубашке и увидела, что он лежит на кровати. Она не заметила советника по национальной безопасности «Мака» Банди, сидевшего вне поля ее зрения у телефона. Когда она приблизилась к Кеннеди, он махнул рукой, чтобы она ушла и сказал: «Выйди! Выйди!» Банди прикрыл глаза руками. В другие дни Банди вставал у изножья их кровати, чтобы разбудить президента на рассвете. Позже Джеки будет дорожить этим напряженным временем, когда страна стояла на пороге войны, потому что именно тогда она почувствовала свою значимость в жизни мужа. «Это было время, когда я была ближе всего к нему, и я никогда не покидала дом и не видела детей, а когда он приходил домой, чтобы поспать или немного вздремнуть, я ложилась рядом с ним». Она ходила возле Овального кабинета, чтобы понять, не нужен ли ему перерыв; они оба несли вахту, которую она называла своеобразным «бдением».