– Будешь смеяться – это угроза инопланетного вторжения.

Спустя пять минут я стояла на лужайке перед домом и, задрав голову вверх, с тревогой смотрела в безоблачное июньское небо. Мои мысли слились в единое целое, из которого при всём желании невозможно было выцепить ничего, кроме хаоса, поглотившего даже остатки страха. Во вселенной существуют другие формы разумной жизни! Ещё вчера я посчитала бы это неудачной шуткой – настолько твёрдым было моё убеждение в том, что человечество уникально в масштабах мироздания и никогда не столкнётся с инопланетной цивилизацией. И вот поворот, изменивший разом всё, на чём накануне держалось само понимание реальности.

Жанна опоздала на сорок семь секунд – чудовищный срок, если рассматривать его применительно к ситуации. Однако я не стала акцентировать на этом внимание и просто спросила, едва она очутилась рядом:

– Скажи, а в твоём сне про Нью-Йорк случайно не фигурировали пришельцы?

– Нет, – похоже, её занимали те же мысли, – но знаешь… У меня словно с плеч гора. Как будто всё это – звенья одной цепочки.

– Ещё бы понять природу предчувствия Киры, – почему-то я не переставала думать о дочери. И дело тут было не в моём материнском беспокойстве, а в том, в какой форме прозвучало её недавнее предостережение.

– У вас будет десять минут для разговора, – Жанна кивнула на появившийся в поле зрения гравилёт, – ведь ты, полагаю, не оставишь её дома?

Я восхитилась прозорливостью моего ассистента и хладнокровием, с которым она успела проанализировать ситуацию. Именно это требовалось тогда и мне, человеку, ответственному за миллионы судеб. Но президент дрожала словно лист на ветру и молча взирала на опускавшееся перед нами блюдце.

– Мама, я здесь! – голос Киры прозвучал у меня за спиной как ответ тишине, сопровождавшей посадку гравилёта. Ещё через несколько секунд тарелка повисла в полуметре от земли, а из открывшегося в боковине люка бесшумно выдвинулось серебристое подобие трапа.

– Все на борт! – чужим голосом приказала я, вдруг осознав, что, возможно, навсегда покидаю свою резиденцию. Но не было времени включать режим ностальгии, прощаться с домом и задумываться о судьбе близких. Единственное, что успело отложиться в памяти – бедняга Луи, присевший на куст смородины. А потом гравилёт стремительно поднялся в небо, и моё прошлое растворилось далеко внизу – там, где ещё царила безмятежность, вот-вот готовая раскрошиться под шагами грядущего.

Экипаж встретил меня без лишних почестей, что лишь подчёркивало всю серьёзность сложившейся ситуации. Я точно не знала, как много известно нашим сопровождающим, а потому попросила отдельную каюту. Десять минут, имевшиеся в моём распоряжении, никоим образом нельзя было проводить в молчании.

– Кира, что скажешь? – едва мы остались одни, я поспешила обрушить на дочь вопросы.

– А что тут сказать? – усмехнулась она в ответ, – это конец. Конец Изумрудного города.

Мы с Жанной непонимающе уставились друг на друга, словно две школьницы, попавшие на доклад профессора.

– Хватит загадок! – наконец, не удержалась я, – что, чёрт возьми, означают твои видения?!

– Если б я знала, – на глазах Киры появились слёзы, – мама, пойми, это же просто сон. Кто мог представить, что у него будут такие последствия?

– Но ты говорила о предчувствии катастрофы, – с огромным трудом мне удалось усмирить свои эмоции, – и я, между прочим, поверила тебе до того, как стало известно о фактической угрозе из космоса.

– Да, ты права. Только у меня нет ответов. Я всего лишь обычная студентка-третьекурсница. А моя сущность наполнена первобытным страхом.