– Огонь!

Сам не спеша прицелился в головной “тигр”. Выстрел! Но странное дело…

– Рикошет! – кричит командир башни сержант Хлопотов.

Второй снаряд тоже явно попал в цель, а “тигр” как ни в чём не бывало продолжает идти вперёд. Даю команду:

– Бить только по бортам!

Лейтенант Шаландин подбил средний танк, вскоре загорелся ещё один от выстрелов младшего лейтенанта Бессарабова. Остальные продолжали идти на нас. И тут на помощь пришли артиллеристы. Каким молодцом оказался командир батареи старший лейтенант Петухов! Хватило у него выдержки дождаться, пока танки подставят ему свои борта. И вот задымил первый “тигр”, подбитый артиллеристами, загорелся тяжёлый танк T-IV. Началась смертельная схватка. Стреляя в упор, с близкого расстояния, батарея била один танк за другим. Фашисты спохватились и часть танков развернули вправо, на батарею. Вот тут-то и показали танкистам “тигры” кресты на своих бортах. Боковая броня не выдерживает наших снарядов – я заметил это по первому же выстрелу. Экипажи роты вели меткий огонь. Лейтенант Шаландин поджёг “тигр”, Бессарабов подбил два средних танка. По одному “тигру” остановили экипажи Соколова, Прохорова, Большакова, Духова.

Мы строго придерживались правила: не задерживаться на высоте. После двух-трёх выстрелов быстро скатывались вниз и появлялись на новом месте. А “тигры”, оказалось, можно бить! Но главное, что нам пришлось преодолеть, – это трудность психического порядка: бить не по тем танкам, которые шли на нас, а по тем, что вели огонь по артиллеристам. Они, в свою очередь, делали так же. Ох как это нелегко! Взгляд, словно магической силой, притягивает к тому танку, который целит, кажется, прямо в тебя, но усилием воли заставляешь себя стрелять по борту другого, который угрожает соседу.

Перед нашим боевым порядком горят 11 машин противника, несколько подбито. Пехоту, сопровождавшую немецкие танки, расстреливают наши автоматчики. Гитлеровцы дрогнули и начали откатываться назад, бросая раненых и подбитые танки.

Передышка… Надолго ли? Осматриваю свои боевые порядки. Все на местах, обошлось без потерь. У артиллеристов потери значительные: есть раненые как в батарее, так и в роте автоматчиков; подбито одно орудие, другое повреждено. С большим трудом организовал эвакуацию раненых в близлежащий овраг. Здесь недюжинные способности и мужество проявил старшина роты Сорокин. Командование батареей принял гвардии лейтенант Латышенко.

Недолго продолжалось затишье. Опять появились самолёты. Но на этот раз их было гораздо больше. Бомбовые разрывы слились в один сплошной гул. Высотка, на которой стояли наши танки, казалось, готова вот-вот опрокинуться от сотрясающих её ударов. Особо туго приходилось автоматчикам и артиллеристам. А потом последовала атака танков, более 30 машин. На высоту они двигались не в лобовую, как прежде, а охватывая её подковой.

В это самое время комбриг запросил координаты для огневого удара дивизиона PC – “катюш”. Я ответил, что мой боевой порядок виден, метров 600–800 вперёд. Не сразу мы поняли, что произошло. Потрясение было столь велико, что потребовалось время, чтобы прийти в себя от оцепенения, охватившего нас. Площадь поражения пришлась не только по немецким танкам, но и зацепила гребень высоты…

Огневой бой продолжался долго. Броня столкнулась с бронёй, развернулись ожесточённейшие схватки машин с машинами. Управлять боем становилось всё труднее, особенно без батареи и роты автоматчиков. К тому же и самому нужно вести огонь, ведь выстрел командира самый точный, крайне необходимый в самый критический момент для боевого порядка роты.