Вместо ответа де Креки обернулся к одному из советников посольства, но тот лишь пожал плечами, предлагая согласиться.

– Герцог!

Вместо приветствий к цветущему от улыбки Бэкингему, король в дружеском жесте протянул обе руки к де Руже, при этом лёгким кивком указывая на де Креки, который тщетно пытался скрыть своё недовольство:

– Мы с господином послом только что уладили кое-какие формальности. И мы с ним пришли к общему выводу, что являясь представителем его величества короля Людовика, вы достойны представлять и его Единственного брата.

– Сир? – де Руже поклонился королю, при этом его выражение лица указывало на то, что он вовсе не был готов дать безоговорочное согласие.

Наверное именно отсутствие энтузиазма и радости по поводу оказания ему этой чести и стало спасением молодого генерала от неприязни и даже вражды к нему со стороны герцога де Креки. Сдержанно кивнув генералу, посол едва слышно пробормотал поздравление и отсалютовал бокалом вина только что избранному представителю герцога Анжуйского.

– Я хочу, а здесь мы едины во мнении с герцогом де Креки, – пояснил Карл. – Чтобы вы представляли Филиппа Анжуйского на церемонии передачи невесты. Друг мой, я несказанно рад, что вы согласны! – пылко и со страстью, которая выдавала в нём итальянскую и беарнскую кровь его предков со стороны матери, Карл обнял Армана де Руже, заключив его в объятия на несколько секунд.

Этот жест короля не остался без внимания со стороны придворных. И вот уже имя молодого французского генерала зазвучало в громких разговорах всех, кто собрались в зале, а через минуту пересуды о нём слышались уже во всех дворцовых коридорах, не прекращаясь вплоть до следующей сенсационной выходки короля.

– Для меня – это честь, Ваше величество, – произнёс Арман, сдержанно поклонившись Карлу после того, как тот выпустил его из своих объятий.

Не показывая, насколько он был ошеломлён этим назначением, Арман проявил должное смирение. Под давлением обращённого к его персоне внимания, завистливого со стороны одних, любопытного и даже уважительного со стороны других, де Руже чувствовал неодолимое желание немедленно скрыться. Не зря Франсуа-Анри предупреждал его накануне отъезда из Сен-Жермена, что роль посланника, пусть и чисто формальная, может оказаться гораздо более обременительной и даже будет сопряжена с более серьёзным риском, чем командование армией в настоящей войне. Да, что-то такое говорила им их троюродная тётушка – мадам де Ланнуа, когда напутствовала Армана после церемонии принятия королём его присяги в качестве военного атташе. И это она предупреждала его о том, что в дипломатии врагом не всегда является тот, кто сидит по другую сторону стола переговоров. Врагом может оказаться советник противника, и даже ваш личный помощник или друг. Враг может прикрываться доброжелательностью и заверениями в преданности.

– Я буду верен присяге, данной моему королю, – произнёс Арман. – И я повинуюсь его приказу. А посему я принимаю это предложение, сир. От имени его величества короля Людовика.

Вот оно! И пусть герцог де Креки попробует злобствовать и обвинять его в интригах! Всё это по его части, а что же касается самого де Руже, то он всего-навсего исполняет свой долг перед королём Людовиком.

– Господа, господа! Именем его величества короля Франции я имею честь пригласить всех на бал в честь празднования помолвки его высочества Филиппа Анжуйского и её высочества принцессы Генриетты! Сегодня же вечером в моей резиденции во дворце Бристоль! – громко объявил герцог де Креки, тем самым окончательно закрепив договоренность с королём Англии.