Кажется, она даже немного задремала, вспоминая его лицо, светло-русые волосы, такие блестящие, что вызывали желание провести по ним рукой, почувствовать их гладкость. В бликах, что фары проезжавших по Гороховой автомобилей дарили изразцам на печи, ей чудились те чудесные ямочки, что появлялись на щеках Тимофея, когда он улыбался или смеялся по-детски добрым и невинным смехом. При мысли о нём в душе Ольги постепенно воцарялись мир и покой, ей казалось, что она только что съела что-то очень вкусное и теперь испытывала невероятно приятное послевкусие, которое полностью завладело ею. Образ Тимофея вытеснил и злую ведьму Марину, и мусор, что не удосужился выбросить отец, и даже мать, что не позвонила, чтобы спросить, как прошёл её первый рабочий день. Воспоминания о нём успокаивали, дарили тепло и уют, будто он сам в этот момент гладил её рукой по непослушным волосам и шептал «Засыпай…».

Идиллия рухнула в один миг – в коридоре раздался истерический вопль, и Ольга буквально подпрыгнула на диване. Непонимающе озираясь по сторонам, она силилась осознать, был ли этот крик реальным или прозвучал только в её собственной голове под натиском подступавшего быстрого сна. Ольга усиленно моргала глазами, пытаясь понять, что же это было, когда в дверном проёме показалась белёсая фигура. Не веря своим глазам, Ольга потеряла связь с реальностью и перестала понимать, сон это или явь.

Похолодевшими от ужаса пальцами она натянула на себя одеяло, как будто оно могло спасти её от нежданного ночного визитёра. Фигура маячила в дверях, не исчезая, но и не входя в комнату. «Как он мог сюда попасть? Я же закрыла дверь на три замка!» – неслось в голове у Ольги, и параллельно она судорожно соображала, что ей делать. Оружия в квартире никакого, конечно же, не было – за исключением ножей, но они были на кухне, попасть куда не было никакой возможности, не пройдя мимо взломщика. Нужно было придумывать, какой из предметов, что находились в жилой комнате, подойдут в качестве оружия, чем можно его огреть – возможно, стоило открутить ножку стула или бросить в него тяжёлой книгой. И вообще, почему его фигура такая белая, если на фоне тёмного коридора должна казаться почти чёрной? Не в белом же балахоне он ворвался к ней в дом.

Пока мысли роились и жужжали в голове Ольги, фигура зашевелилась. Она похолодела, наблюдая, как фигура, словно в танце, метнулась к изразцовой печи, блики которой так сладко напоминали Ольге Тимофея ещё пару минут назад. Пока фигура делала неясные движения у печки, Ольга с иррациональным ужасом поняла, что та полупрозрачна, и сквозь то, что должно было быть головой взломщика, она может неплохо разглядеть одну из печных заслонок и даже увидеть её резную деревянную ручку. Это было неправильно, нереально, невозможно – но Ольга видела своими глазами, что фигура была словно соткана из дыма, или же из пара, который она в таком огромном количестве навела вчера вечером в ванной при помощи горячей воды.

«Это призрак?» – пронеслась в голове Ольги невероятная мысль. Фигура тем временем её нисколько не замечала и, оторвавшись наконец от печки, двинулась в центр комнаты, где стоял диван. Ольга быстро вскочила и отбежала в другой угол, но на взломщика – если он, конечно, был взломщиком, а не воспользовался своей бестелесностью для того, чтобы пройти дверь насквозь –эти её перемещения не произвели ровным счётом никакого впечатления. Ольга готова была поклясться, что фигура подняла руки вверх, после чего сделалась какой-то маленькой и широкой, как будто упала на пол. Секундное промедление, и она вновь распрямилась, прямо возвышаясь в центре комнаты, как дым из трубы деревенского дома в морозный безветренный день.