. На это предупреждение, высказанное более десяти лет назад, не обратили внимания ни международные финансовые институты, ни правительство, а кризис все-таки разразился, и именно по указанной причине.

3. Обсуждение проблемы неравенства, на наш взгляд, проведено недостаточно глубоко и конструктивно. Допускается, что в постэкономическом обществе неравенство не только не преодолевается, но имеет возможность возрастать. Правда, оговаривается, что это уже будет не классовое неравенство, возникающее в силу аскрипции или имущественных преимуществ, а интеллектуальное неравенство. Думается, что при таком подходе неравенство невольно отождествляется с различиями. Различий демографических, расовых, национальных, конфессиональных и т. п. действительно много. Некоторые из них могут превращаться в неравенство при их субстанциализации, то есть утверждении в качестве основы оценки личности, ее черт, способностей и т. д. Но это происходит лишь там, где сознательно используются специальные инструменты демаркации – кастовый строй, рабство, крепостничество, гугеноты во Франции и т. д. В естественном процессе многообразие индивидуальных различий, определяющих уникальность каждого человека, выполняет также и компенсаторную функцию, в том смысле, что отставание в одной области, как правило, восполняется успехами в других. Такого рода различия способностей в масштабах социума дополняют друг друга, украшают жизнь, не создавая неразрешимых противоречий. Именно это имел в виду Платон, предлагая формулу «каждому свое» в качестве принципа идеального общества. В то же время, излишнее и неоправданное расслоение, чем бы оно не вызывалось, ослабляет общество. Обратим внимание на следующие слова Маркса: «Жизнеспособность первобытных общин была неизмеримо выше жизнеспособности семитских, греческих, римских и прочих обществ, тем более жизнеспособности современных капиталистических обществ»[249]. Одним словом, общество будущего должно преодолевать неравенство, по крайней мере не оправдывать его сохранение и увеличение, иначе его жизнеспособность окажется ниже предшествующего строя.

4. Смущает также отсутствие анализа коллективной формы собственности, в том числе и интеллектуальной; сугубо субъективный подход к пониманию творчества и преодоления эксплуатации. Бегло отмечается, что движение к постэкономическому социуму становится возможным после того, как удовлетворены материальные потребности и понята действительная роль знаний. На наш взгляд, и то и другое следует оценивать на основе эмпирических данных, привлекая не только статистику, но и социологические исследования.

5. Для стран СНГ рассматриваемые проблемы кажутся весьма далекими, но важно уже сегодня обращать на них внимание, поскольку они имеют не только теоретическое, но и практическое значение, которое будет только возрастать. Мы видим в сегодняшней Беларуси достаточно бурные процессы информатизации, развитие высоких технологий и другого, что способствует превращению труда в творческую активность все большего числа людей. Интересно и то, что на постсоветском пространстве дифирамбы курсу «рынковизации» подавили голоса скептиков, что затрудняет трезвый аналитический подход. То же можно сказать и относительно частной собственности как вечной категории. Пожалуй, обращение к теории постэкономического общества позволит выработать более конструктивный подход.