А еще в его голове мелькнула такая мысль: хорошо, что в их разговоре не участвует Слон, который дожидается окончания беседы в припаркованном неподалеку «Додже»… Потому что Римаса, когда ему доводится присутствовать при подобных гнилых базарах, иногда подводит выдержка.

– Все, Феликс, наш разговор закончен. – Чуть потянувшись, Нестеров открыл дверцу джипа с той стороны, где сидел гэбист. – Может, у меня и вправду дела идут «не ахти», но работать на вас за бабки я не собираюсь!

– Хорошенько подумай о том, что я тебе сказал, Нестеров, – бесцветным тоном произнес гэбист, медленно выбираясь наружу. – Подумай о своем гражданском долге. И еще не худо бы тебе вспомнить начальную строку нашего Гимна[5]…

– Эй, ты забыл свои тридцать сребреников!

Заметив, что литовский чекист как бы случайно «забыл» конверт с деньгами. Стас гадливо взял его двумя пальцами с кресла пассажира и, приспустив стекло, вышвырнул в проем… Монкайтис какое-то время глядел в сторону удаляющейся кормы «Чероки», в хвост к которому тут же пристроился «Додж». Лишь когда обе машины исчезли с глаз, он нагнулся и поднял с припорошенного снежком тротуара конверт с деньгами. «Куда ты, парень, от нас денешься?» – пробормотал он негромко, после чего, спокойно насвистывая что-то себе под нос, неторопливо зашагал в направлении штаб-квартиры своей грозной организации…

Нестеров направил уже свой «Чероки» под арку, чтобы заехать во внутренний двор, где они со Слоном паркуют свой транспорт, как вдруг, проявив завидную реакцию, резко ударил по тормозам…

Римас, который из-за этого неожиданного маневра едва не впилился в корму нестеровского джипа, коротко и негодующе просигналил – мол, что за шутки, начальник?

Стас, а следом за ним и Слон выбрались из своих тачек. Посреди арочного проезда, словно перекрывая им путь, стояла, выгнув спину и задрав короткий, как у всех бобтейлов, хвост, крупная кошачья особь.

Увидев вышедших из машин «соколов», она громко зашипела, по-прежнему не сводя с них сияющих изумрудных глазищ… Затем, как-то странно фыркнув, с ходу запрыгнула Нестерову на руки.

– Странно, – пробормотал Стас, прижимая к себе кошку, которая выглядела не столько испуганной, сколько чем-то всерьез рассерженной.

– Ничего не понимаю… Что-то я такого не припомню, чтобы вы, Гертруда Францевна, забыв о всякой осторожности и правилах приличия, в одиночку шатались по улице…

Кошка, повернув к нему голову, довольно громко цыкнула, словно хотела привлечь к себе внимание хозяина.

Наверное, это глупо выглядело со стороны, особенно в глазах посторонних людей, которым ничего не известно о способностях и повадках таких редких особей, как эта голубовато-серая кошка с черными пойнтами, но Стас Нестеров задал своей любимице прямой вопрос:

– Итак, мадам, что у вас там стряслось?

Гертруда Францевна, сузив зрачки, тут же выдала серию странных звуков: цык… цык… цык…

– Понятненько, – пробормотал Нестеров, хотя самому ему покамест ни черта было не ясно. – Полагаю, мадам, будет лучше, если вы обождете нас в лимузине… Мы со Слоном сейчас быстренько во всем разберемся!

Римас, доставай из своей нычки «помпу» и моего запасного «макарку».

Счас посмотрим, кто это еще к нам в гости пожаловал…

Вначале они отогнали обе машины чуть в сторонку, убрав их с проезда, а затем, следуя дворами – округу они знали как свои пять пальцев, – вышли к зданию, где помещался их офис, со стороны черного хода.

Слон, сняв с себя кожанку, замотал в нее помповое ружье. Стас Нестеров, расстегнув куртку, сунул «ПМ» под свитер за брючный ремень.

Но на боевой взвод ставить пистолет он все же не спешил, поскольку, при всем его уважении к Гертруде Францевне, тревога могла оказаться ложной.